— Послушайте, — сказал я, — не надо журнала. Карандаш у вас есть?
— Ну конечно же, у меня есть карандаш. Я…
— Записывайте. Меня зовут Филип Марло. Адрес: Голливуд, Кауэнга-билдинг, шестьсот пятнадцать. Это на Голливудском бульваре, недалеко от Айвара. Номер телефона: Гленвью семьдесят пять тридцать семь.
Я продиктовал по буквам свою фамилию.
— Да, ми-истер Марло. Я записала.
— Мне нужно поговорить с мистером Амтором о человеке по фамилии Марриотт. — Я продиктовал по буквам и его фамилию. — Это очень важно. Вопрос жизни и смерти. Я хочу повидать его поскорей. По-ско-рей. Другими словами — быстро. Вы меня поняли?
— Говорите вы оч-чень странно, — произнес голос с акцентом.
— Нет. — Я схватил корпус телефона и потряс. — Чувствую я себя нормально. Я всегда говорю так. Это очень необычное дело. Мистер Амтор, вероятно, захочет повидаться со мной. Я частный детектив. Но обращаться в полицию, не повстречав его, не хочу.
— А-а. — Голос стал холодным, как обед в кафетерии. — Вы из полиция, нет?
— Послушайте, — сказал я. — Я из полиция нет. Я частный детектив. Неофициальный. Но дело это тем не менее очень важное. Вы позвоните мне, нет? У вас есть номер телефона, да?
— Си. У меня номер телефона есть. Мистер Марриотт — он болен?
— Не совсем, — сказал я. — Значит, вы его знаете?
— Нет. Вы сказали, вопрос жизни и смерти. Амтор, он вылечивает много людей.
— На сей раз он потерпел неудачу, — сказал я. — Буду ждать звонка.
Положив трубку, я полез за бутылкой. Чувствовал я себя так, словно меня пропустили через мясорубку. Прошло десять минут. Зазвонил телефон. В трубке послышался тот же голос:
— Амтор будет видеть вас в шесть часов.
— Прекрасно. Какой у вас адрес?
— Он пришлет машина.
— У меня есть своя. Скажите только…
— Он пришлет машина, — холодно произнес голос, и раздался щелчок.
Я взглянул на часы. Уже давно было пора обедать. От последнего глотка в желудке горело. Голода не ощущалось. Я закурил. У сигареты был какой-то свинцовый привкус. Я кивнул висящему на стене мистеру Рембрандту, взял шляпу и вышел. Когда подходил к лифту, меня поразила одна мысль. Безо всякой связи или причины, как упавший кирпич. Я прислонился к отделанной мрамором стене, повертел на голове шляпу и вдруг рассмеялся.
Девица, идущая от лифта к своему рабочему месту, обернулась и бросила на меня такой взгляд, от которого по спине у меня должны были побежать мурашки. Я помахал ей рукой, вернулся в кабинет и позвонил одному знакомому, работающему в справочном отделе юридической компании.
— Можете вы дать сведения о владельце дома только по адресу? — спросил я.
— Конечно. Какой адрес?
— Пятьдесят четвертая Западная улица, шестнадцать сорок четыре. Мне хотелось бы узнать что можно об условиях правовладения.
— Я перезвоню. Какой у вас номер?
Позвонил он через три минуты.
— Берите карандаш, — сказал он. — Дом записан на Джесси Пирс Флориан, вдову. Правовладение ограничено несколькими условиями.
— Так. Какими же?
— Не уплачена половина налогов, две задолженности десятилетней давности за ремонт улицы, одна за строительство коллектора ливневых вод, тоже десятилетняя, ничто из этого не является серьезным правонарушением, кроме того, ею выдана закладная в покрытие долга суммой две тысячи шестьсот долларов.
— Стало быть, дом может перейти в другие руки через десять минут после предупреждения?
— Не совсем так, но гораздо быстрее, чем просто заложенный дом. Тут нет ничего необычного, кроме цены. Она слишком высока для того района, разве что дом совершенно новый.
— Дом очень старый и в скверном состоянии, — сказал я. — На мой взгляд, он стоит не более полутора тысяч.
— Тогда это очень странно, потому что деньги получены владелицей всего четыре года назад.
— Ну, а кому принадлежит эта закладная? Какой-нибудь компании?
— Нет. Частному лицу. Некий мистер Марриотт, холостяк. Все?
Не помню, что я ответил, в каких выражениях поблагодарил его. Надеюсь, они прозвучали членораздельно. И продолжал сидеть, тупо уставясь на стену.
Внезапно в желудке у меня появилось прекрасное ощущение. Захотелось есть. Я спустился в кофейню «Мэншн-Хаус», поел, затем вывел машину со стоянки у здания.
Ехал я на юго-восток, к Пятьдесят четвертой Западной улице. На сей раз без бутылки.
16
Квартал выглядел так же, как и накануне. Улица была пуста, там стоял лишь грузовик для перевозки льда, на подъездных дорожках виднелись два «форда», тянулось за угол облачко пыли. Я медленно проехал мимо дома 1644, остановил машину и оглядел дома́ по обе стороны. Вернулся пешком назад, остановился и стал разглядывать стойкую пальму и крошечный высохший газон. Дом казался пустым, но, может быть, только казался. Такой уж был у него вид. Одинокая качалка на переднем крыльце стояла там же, где и накануне. На тротуаре валялась какая-то бумажка. Я подобрал ее, сунул в карман и увидел, как зашевелилась штора у соседки на ближайшем окне.
Опять любознательная старушка. Я зевнул и надвинул шляпу на лоб. Прижатый к стеклу острый нос почти сплющился. Над ним виднелись седые волосы и глаза, в которых с такого расстояния нельзя было ничего разглядеть. Я пошел по тротуару, глаза следили за мной. Свернув к ее дому, я поднялся на крыльцо и позвонил.
Дверь отворилась резко, словно пружиной. Хозяйка оказалась высокой старухой с кроличьим подбородком. Вблизи глаза ее были резкими, как отблески света на стоячей воде. Я снял шляпу:
— Вы та дама, что вызвала полицию к миссис Флориан?
Она холодно оглядела меня, не упустив ничего, может быть даже родинки на правой лопатке.
— Не скажу, что да, молодой человек, и не скажу, что нет. Кто вы такой?
Голос у нее был высокий, пронзительный, созданный для телефонного разговора по общей линии, остальных семь человек перекрикивать.
— Я детектив.
— О господи, почему же вы сразу не сказали? Что она еще натворила? Я ничего не видела, хотя не сводила глаз с дома ни на минуту. Даже в магазин не ходила, посылала Генри. Оттуда не доносилось ни звука.
Старушка втащила меня в дом. В коридоре пахло мебельным лаком. Там стояло много мебели темного дерева, когда-то считавшейся изящной. Хлам с инкрустированными панелями, с фестонами на углах. Мы прошли в гостиную, там повсюду, куда только можно воткнуть булавку, были пришпилены кружевные хлопчатобумажные салфетки.
— Скажите-ка, я не видела вас раньше? — спросила старушка, и в голос ее вкралась нотка подозрительности. — Ну конечно же, вы тот самый…
