— Совершенно верно. И тем не менее я детектив. Кто такой Генри?
— А, цветной мальчишка на побегушках. Ну, что вам нужно, молодой человек?
Она разгладила белый с красным передник, уставилась на меня и для острастки несколько раз щелкнула оставшимися зубами.
— Полицейские, выйдя из дома миссис Флориан, не заходили сюда?
— Какие полицейские?
— В форме, — терпеливо сказал я.
— Да, зашли на минутку. Они ничего не узнали.
— Опишите мне рослого мужчину — того, что был с пистолетом и побудил вас позвонить.
Старушка описала его подробно и точно. Вне всякого сомнения, это был Мэллой.
— На какой машине он приезжал?
— На маленькой. Едва умещался в ней.
— Не можете больше сказать ничего? Этот человек — убийца!
Рот старушки широко раскрылся, но глаза сияли восторгом.
— Господи, молодой человек, с радостью бы сказала! Но я ничего не смыслю в машинах. Убийство, вот как? В этом городе люди ежеминутно подвергаются опасности. Двадцать два года назад, когда я только приехала сюда, мы почти не запирали дверей. А теперь, как я слышала, гангстеры, продажные полицейские и политиканы палят друг в друга из пулеметов. Это возмутительно, молодой человек, вот что я вам скажу.
— Несомненно. Что вы знаете о миссис Флориан?
Маленький рот скривился.
— Мы с ней почти не разговариваем. Она до поздней ночи крутит радио. Поет. Не общается ни с кем. — Старушка чуть подалась ко мне. — Я не уверена, но, кажется, она выпивает.
— Часто у нее бывают гости?
— Гостей у нее не бывает совсем.
— Вам, конечно, это известно, миссис…
— Миссис Моррисон. Господи, само собой! Что мне еще делать, как не смотреть в окна?
— Держу пари, это интересно. Миссис Флориан живет здесь давно?
— Лет десять, наверное. Раньше у нее был муж. Мне казалось, что скверный. Он умер. — Старушка умолкла и задумалась. — Кажется, естественной смертью.
— Он оставил ей деньги?
Глаза старушки отдалились от меня, за ними последовал подбородок. Ноздри с силой потянули воздух.
— Вы пили виски, — ледяным тоном заявила она.
— Мне только что выдернули зуб. Виски дал мне врач.
— Я не одобряю спиртного.
— Конечно, виски — скверная вещь, разве что как лекарство.
— Я не одобряю его и как лекарство.
— Должно быть, вы правы, — сказал я. — Оставил он ей деньги? Ее муж?
— Не знаю.
Рот старушки был величиной со сливу и таким же гладким. Я потерпел неудачу.
— Приходил к ней кто-нибудь после ухода полицейских?
— Не видела.
— Большое спасибо, миссис Моррисон. Не буду больше докучать вам. Вы были очень любезны и очень мне помогли.
Я вышел из комнаты и открыл дверь на улицу. Старушка последовала за мной, откашлялась и еще несколько раз щелкнула зубами.
— По какому телефону мне звонить? — спросила она немного помягче.
— Юниверсити четыре — пятьдесят ноль ноль. Спросите лейтенанта Налти. А на что живет миссис Флориан — на пособие?
— Здесь никто не живет на пособие, — холодно сказала она.
— Держу пари, эта вещь когда-то вызывала зависть в Сиу-Фоллз, — сказал я, глядя на резной буфет, стоящий в коридоре, потому что явно не помещался в столовой. Весь в инкрустациях, с закругленными углами, тонкими резными ножками, на дверце рисунок — корзина с фруктами.
— В Мейсон-Сити, — негромко ответила старушка. — Да, сэр, когда-то у нас был замечательный дом, у меня и у Джорджа. Там было гораздо лучше.
Я шагнул за порог и поблагодарил ее еще раз. Она уже улыбалась. Улыбка была резкой, как и взгляд.
— Первого числа каждого месяца ей приходят заказные письма, — внезапно сказала старушка.
Я повернулся и замер. Она придвинулась ко мне:
— Почтальон подходит к двери и зовет ее расписаться. Потом она одевается и уходит. Возвращается поздно. Поет чуть ли не до утра. Мне иногда хотелось вызвать полицию, так громко она пела.
Я потрепал ее по тонкой, костлявой руке.
— Вы единственная на тысячу, миссис Моррисон, — сказал я, надел шляпу, коснулся ее на прощание рукой и направился к калитке.
На полпути кое-что вспомнил и обернулся. Старушка все еще стояла в двери, за ее спиной виднелась распахнутая дверь в комнату. Я подошел к крыльцу:
— Завтра первое число. Первое апреля. День весенних обманов. Постарайтесь, пожалуйста, заметить, получит ли соседка свое заказное письмо.
Глаза старушки сверкнули. Она засмеялась — пронзительным старушечьим смехом.
— День весенних обманов. Может быть, и не получит.
Я ушел, а она продолжала смеяться. Звучал смех так, будто на курицу напала икота.
17
На мой стук и звонок никто не ответил. Я подергал дверь на веранду. Открыто. Подергал дверь в комнату. Не заперто. Я вошел.
Там все было прежним, даже запах джина. Трупов на полу не валялось. Грязный стакан стоял на столике возле качалки, где накануне сидела хозяйка. Приемник был выключен. Я подошел к кушетке и пошарил за подушками. К пустой бутылке прибавилась еще одна.
Я окликнул хозяйку. Никакого ответа. Потом послышалось медленное, тяжелое, похожее на стон дыхание. Я тихо прокрался в маленький коридор. Дверь в спальню была открыта, стонущий звук доносился оттуда. Я заглянул внутрь.
Миссис Флориан лежала в постели. На спине, натянув байковое одеяло до самого подбородка. Сбившаяся комьями бахрома лезла ей в рот. Узкое желтое лицо ее было вялым, полуживым. Грязные волосы разметались по подушке. Медленно открыв глаза, она поглядела на меня безо всякого выражения. В комнате стоял противный запах сна, перегара и нестираного белья. На грязно-белом письменном столе тикал дешевый будильник. Тиканье было громким, от него едва не дрожали стены. В зеркале над столом виднелось искаженное отражение лица женщины. Сундук, из которого она доставала фотографии, был до сих пор открыт.
— Добрый день, миссис Флориан, — сказал я. — Вы не заболели?
Женщина медленно сжала губы, пошевелила ими, потом облизнула их и задвигала челюстью. По глазам было видно, что она узнала меня, но отнюдь не рада мне. Голос ее звучал как заигранная пластинка.
— Вы поймали его?
— Лося?
— Ну да.
— Пока нет. Надеюсь, скоро поймаем.
Она зажмурилась, потом резко открыла глаза, словно пытаясь согнать с них пелену.
