— Пистолета я не видел, — сказал старший.
Оба полицейских поглядели на Амтора.
— Пистолет у меня в кабинете, — сказал Амтор. — Можете забрать его, мистер Блейн.
Рослый чуть пригнулся и задышал мне в лицо:
— Почему ты назвал меня Хемингуэй, приятель?
— Тут дама.
Он выпрямился и бросил взгляд на усатого:
— Вот видите.
Тот кивнул, повернулся и пошел к кабинету. Дверь в стене отъехала. Усатый вошел в нее, за ним Амтор.
Наступило молчание. Смуглая женщина уставилась на свой стол и нахмурилась. Рослый поглядел на мою правую бровь и недоуменно покачал головой.
Дверь кабинета отъехала снова, вышел усатый. Взял откуда-то мою шляпу и подал мне. Потом вынул из кармана и отдал мой пистолет. По весу я догадался, что он разряжен. Сунув его в кобуру, я встал.
— Пошли отсюда, приятель, — сказал рослый. — Свежий воздух, я думаю, пойдет тебе на пользу.
— Иду, Хемингуэй.
— Ну вот опять, — уныло сказал рослый. — Называет меня Хемингуэем, потому что здесь дама. Может, это какая-то непристойность?
— Поторапливайтесь, — сказал усатый.
Рослый взял меня за руку повыше локтя, и мы направились к маленькому лифту. Лифт поднялся. Мы вошли в него.
24
Выйдя из лифта, мы прошли по узкому коридору к черной двери и вышли наружу. Воздух был чистый, свежий, с моря плыли клочья тумана. Я дышал полной грудью.
Рослый все еще держал меня за руку. Возле дома стояла машина. Обыкновенный темный седан с частными номерами.
Распахнув переднюю дверцу, рослый сказал извиняющимся тоном:
— Это далеко не твой класс, приятель. Но свежий воздух подбодрит тебя. Возражений нет? Нам бы не хотелось делать ничего такого, что тебе не по душе.
— Где индеец?
Рослый слегка покачал головой и подтолкнул меня. Я сел на переднее сиденье справа.
— Ах да, индеец, — сказал он. — Ты должен убить его стрелой из лука. Так полагается. Индеец у нас на заднем сиденье.
Я обернулся. Там никого не было.
— Смотри-ка, нет его, — сказал рослый. — Видать, кто-то украл. Ничего нельзя оставить в незапертой машине.
— Побыстрее, — сказал усатый и сел на заднее сиденье.
Хемингуэй подошел к левой дверце, с трудом втиснулся за руль и завел мотор. Мы развернулись и тронулись по окаймленной дикой геранью подъездной дорожке. С моря тянуло холодным ветром. Звезды были очень далеко. Они безмолвствовали.
Мы выехали на бетонную дорогу и неторопливо поехали по ней.
— Как же это ты без машины, приятель?
— Амтор прислал за мной.
— С чего бы, приятель?
— Должно быть, хотел меня видеть.
— Это парень с головой, — сказал Хемингуэй. — Понимает, что к чему.
Он сплюнул на землю, сделал плавный поворот и пустил машину с выключенным мотором вниз по склону.
— Амтор говорит, что ты ему звонил, пытался забросить крючок. Вот он и решил, что надо посмотреть, с кем придется иметь дело — если придется. Потому и прислал свою машину.
— Потому что знал, что позвонит знакомым полицейским и машина будет мне без надобности, — сказал я. — Чего уж там, Хемингуэй.
— Ну вот опять. Ладно. Так вот, под столом у него магнитофон, секретарша вела запись и, когда мы приехали, все зачитала мистеру Блейну.
Я обернулся и посмотрел на мистера Блейна. Он спокойно покуривал сигару, будто сидел дома в шлепанцах, и не удостоил меня взглядом.
— Ни черта она не записывала, — сказал я. — Скорее всего, у нее там шаблонная запись, приготовленная на всякий пожарный.
— Может, скажешь нам, зачем тебе понадобилось видеться с Амтором, — вежливо предложил Хемингуэй.
— То есть пока у меня цела рожа?
— Ну, мы совсем не такие, — сказал он с широким жестом.
— Ты хорошо знаешь Амтора, не так ли, Хемингуэй?
— Мистер Блейн вроде знает. А я просто делаю, что велят.
— Кто такой мистер Блейн?
— Джентльмен на заднем сиденье.
— А кто он помимо этого?
— Господи, мистера Блейна знают все.
— Ну ладно, — сказал я, внезапно ощутив сильную усталость.
Опять молчание, повороты, вьющаяся лента дороги, темнота и боль.
— Ну а теперь, — заговорил рослый, — когда никаких дам среди нас нет, объясни, с чего ты называешь меня Хемингуэем?
— Шутка, — ответил я. — Старая-старая шутка.
— А кто он, этот Хемингуэй?
— Писатель, который повторяет одно и то же снова и снова, пока не начинает казаться, что это хорошо.
— Времени тебе девать некуда, — сказал рослый. — Частный сыщик, а мозги набекрень. Зубы у тебя пока что свои?
— Да, с несколькими пломбами.
— Ну, приятель, ты счастливчик.
Человек на заднем сиденье сказал:
— Хватит. Теперь сверни направо.
— Понял.
Хемингуэй свернул на узкую грунтовую дорогу, идущую вдоль склона холма. Мы проехали по ней с милю. Запах шалфея стал очень сильным.
— Здесь, — сказал человек на заднем сиденье.
Хемингуэй остановил машину и поставил на ручной тормоз. Потянулся в мою сторону и распахнул дверцу:
— Что ж, приятель, познакомиться с тобой было приятно. Но туда не возвращайся, даже по делу. Выходи.
— Идти отсюда пешком?
Человек на заднем сиденье сказал:
— Поторапливайтесь.
— Да, приятель, пешком. Тебя это устраивает?
— Конечно, будет время кое-что обдумать. Например, вы не из лос-анджелесской полиции. Но один из вас полицейский, может и оба. По-моему, вы из Бэй-Сити. Так почему же вы оказались не на своей территории?
— Не трудновато ли будет это доказать, приятель?
— Доброй ночи, Хемингуэй.
Он не ответил. Никто из них не произнес ни слова. Я стал вылезать из машины, ступил на подножку и подался вперед, голова у меня еще немного кружилась.
Внезапно человек на заднем сиденье сделал молниеносное движение, я скорее ощутил его, чем увидел. У моих ног разверзлось море тьмы, гораздо более глубокой, чем самая черная ночь.
Я шагнул в него. Оно было бездонным.
25
Комната была полна дыма.
Дым висел по стенам тонкими нитями, словно занавесь из маленьких прозрачных бусин. Два окна в торцовой стене, казалось, были открыты, но дым не колыхался. Комнату эту я видел впервые. На окнах были решетки.
