Джерри мертв. Она задумалась о прожитых годах. Череда перевернутых страниц. Вот закончилась и еще одна глава. Оставаться здесь она больше не могла. Не тратить же остаток жизни на эту старуху.
Мысли ее вернулись к Паттерсону. Он-то будет спокойно дожидаться смерти старушки, в полной уверенности, что наследство от него не уйдет. Внезапная ненависть к этому двуличному красавцу охватила ее. Почему это он должен выйти сухим из воды? Джерри мертв. Она ничего не получила. Бромхед – тоже. Почему же только Паттерсон останется с наваром?
– Шейла? – позвала ее миссис Морели-Джонсон.
Шейла встала и прошла в гостиную.
– Я собираюсь в гриль-бар. Только что закончила очередную запись. Будьте так любезны, приклейте к футляру ярлычок. Бетховен: «Аппассионата».
– Хорошо.
Миссис Морели-Джонсон уставилась на Шейлу.
– Голова все еще болит?
– Нет, сейчас все в порядке.
– Я так рада. – Она коснулась руки Шейлы. – Сейчас время ленча. Попросите, чтобы вам принесли что-нибудь повкусней.
– Обязательно.
– Вот и хорошо. В три часа придет мистер Паттерсон. Я намерена задать ему жару. В последнее время по отношению ко мне он ведет себя неподобающе сурово. – Она медленно двинулась к входной двери. – Вас не затруднит проводить меня до лифта?
Шейла с грустью смотрела на нее, зная, что видит миссис Морели-Джонсон в последний раз. Старая, полуслепая женщина, великая пианистка, такая добрая по характеру. Теперь Шейла знала, что доброта бесценна. А до того, как попала в эту квартиру в пентхаусе отеля «Плаза-Бич», полагала, что доброта – всего лишь слово из словаря.
Она проводила старушку до лифта и передала из рук в руки лифтеру. Как только двери кабины захлопнулись, Шейла метнулась в свою спальню, открыла дверцы шкафа, достала два потрепанных чемодана. Быстро собрала вещи. Огляделась, чтобы убедиться, что ничего не забыла. Затем выдвинула ящик туалетного столика, вынула бобину с пленкой: «Я, Кристофер Паттерсон…»
Прошла в кабинет, напечатала ярлычок – «Бетховен: „Аппассионата“». Наклеила его на футляр. В гостиной на полке стояли тридцать или чуть более бобин, каждая со своим ярлычком. Среди них Шейла поставила и «Аппассионату». Пленку же, которую только что записала миссис Морели-Джонсон, она убрала в футляр без ярлычка и положила к чистым бобинам.
За столом в кабинете написала короткую записку. Отнесла ее в спальню и положила на туалетный столик. С сожалением оглядела уютную комнату, пожала плечами, надела плащ, подхватила чемоданы и вышла из квартиры, оставив ключ в двери.
В такси, по дороге к автовокзалу, она открыла сумочку и пересчитала деньги. Девяносто пять долларов. Шейла чуть улыбнулась. В город она приехала с пятьюдесятью пятью… Небольшая, но прибыль.
На автовокзале она взяла билет до Лос-Анджелеса. Водитель уложил ее чемоданы в багажное отделение. Свободных мест в автобусе хватало, и она села у окна. Она собиралась провести ночь в Лос-Анджелесе, а утром уехать в Сан-Франциско, не сомневаясь, что легко найдет там работу… Квалифицированных медицинских сестер вечно не хватало. И достала из сумочки пачку сигарет, когда рядом на сиденье плюхнулся молодой парень.
– Не будет ли у вас лишней сигаретки? – спросил он, зажав между ног грязную дорожную сумку.
Шейла посмотрела на него. Еще один Джерри. Худощавый, с волосами до плеч. Загорелое, исхудалое лицо, словно ему не хватало еды. Он взял предложенную сигарету. Руки грязные, черные ногти. От него несло потом.
Они разговорились. Когда он пообвыкся, выяснилось, что и мысли у него, как у Джерри. Тот же набор глупых фраз. Мир нужно изменить! Мы должны избавиться от богачей! Слишком много стариков! Все, как у Джерри. Обычный разрушительный набор при полном отсутствии конструктивных предложений.
Автобус уже мчался по автостраде, а Шейла, расслабившись, внимала новому пророку.
Его надо лишь помыть и накормить, думала она. Может, я смогу сделать из него человека. У него хорошие глаза.
В Лос-Анджелесе она предложила разделить номер отеля. Парень уставился на нее, потом улыбнулся. Шейла почувствовала, как под его молодым сладострастным взглядом кровь забурлила у нее в жилах.
А когда они вдвоем пошли к третьеразрядному отелю у автовокзала, она раз и навсегда забыла о Джерри.
…Бромхед вернулся в свою комнату. Вскрыл банку пива, налил полный стакан, сел.
Вновь на исходной позиции, думал он.
Могло быть и хуже. Что ж, придется примириться с тем, что будущее не будет таким безоблачным, как он рассчитывал. Домик в Кармеле так и останется мечтой. Старушка может протянуть не один год. После ее смерти он может рассчитывать на ежегодные пятнадцать тысяч долларов. Пожалуй, уже теперь пора откладывать деньги на черный день.
И тут он вспомнил Солли Маркса. И едва не выпрыгнул из кресла. Он же должен Солли тридцать две тысячи. Денег таких ему никак не выплатить. И если Солли пришлет к нему одного из сборщиков долгов…
Какой-нибудь бандит застанет его врасплох и размозжит череп ударом металлической трубы! Бромхед и не подумал впасть в панику. Уж из такой-то ситуации выход найти можно, решил он. Посидел, потягивая пиво, в глубоком раздумье, затем потянулся к телефону.
– Это Джек, – представился он, когда Солли взял трубку. – Можем говорить. Я звоню не через коммутатор.
– Я сожалею, что все так вышло. – Чего не чувствовалось в голосе Маркса, так это сожаления. – Ваш протеже поджег дом. Я в этом не виноват. И понес значительный урон.
– Сочувствую вам. – Бромхед помолчал, затем продолжил: – Со смертью моего протеже, Солли, операция отменяется. Так что предлагаю порвать полученные от меня расписки.
– Вот этого делать я не собираюсь, – сурово ответил Маркс. – Вы платите, или я приму меры, чтобы заставить вас заплатить. Какие, вам известно.
– Едва ли вы прибегнете к этим мерам, поскольку у меня есть страховка, покрывающая убытки, – спокойно возразил Бромхед.
В трубке слышалось лишь тяжелое дыхание Маркса.
– Что это за страховка? – наконец спросил тот.
– Вы помните Гарри Миллера?
– Гарри Миллера? – Похоже, Маркс сразу уловил суть. – Я слышал о нем.
– А кто нет? – Бромхед взял со стола стакан с остатками пива, сделал маленький глоток. – Гарри – мой давний друг… Однажды я спас ему жизнь. Он хочет отдать должок. Странный он немного, ну просто не желает быть у кого-то в долгу. Я рассказал ему о ваших сборщиках налогов, Солли. Ему такие методы не понравились. Он сказал, что сочтет за честь отплатить за меня, если со мной что-то приключится… Надеюсь, вы поняли?
Когда Маркс ответил, голос его слегка дрожал:
– Никак не возьму в толк, о чем вы говорите, Джек. С чего вы взяли, что с вами может что-то случиться?
