Лицо Лоусона просветлело.
– Да… это идея. Ладно, Джек, я тебя понял… а ты – меня.
– Старушка дает мне деньги для служащих отеля. Так чего нам ждать? – Бромхед достал бумажник, раскрыл, вытащил стодолларовый банкнот и положил перед Лоусоном. – Как ты думаешь, Фред?
Банкнот тут же исчез в руке Лоусона.
– Разумеется, Джек, но предупреди Олдхилл, чтобы больше она этого не делала. Иначе я могу потерять работу.
– Не будет. Я поговорю с ней.
– А другая девица все еще наверху?
– Она уехала на автобусе, что отправляется в половине восьмого. Тебя, должно быть, не было в вестибюле.
В это время Лоусон всегда завтракал в своем кабинете.
– Это точно, – подтвердил он. – Меня не было.
– Так что она уехала. – Бромхед поднялся. – Еще увидимся, Фред, и спасибо тебе. Скоро Рождество. Я позабочусь, чтобы старушка вспомнила о тебе. На Рождество она особенно щедра.
Когда Джо Хэндли заступил на дежурство, Лоусон, по штату его начальник, сурово отчитал ночного детектива:
– Слушай сюда, Джо… Не суй голову, куда она не лезет. Смотреть, разумеется, надо в оба, но не мешает иногда шевелить мозгами. Я переговорил с миссис Морели-Джонсон. Женщина, из-за которой ты поднял столько шума, ее гостья. Миссис Морели-Джонсон не понравились мои расспросы. Она тут большая шишка… так что в будущем будь осмотрительней.
Но Хэндли уперся:
– Она вышла на девятнадцатом этаже. Почему сразу не поехала в пентхаус?
Лоусон об этом не подумал, но попер напролом:
– Хватит! Миссис Морели-Джонсон поручилась за нее. Этого более чем достаточно.
– Значит, эта женщина поднялась по пожарной лестнице…
– Я же сказал – хватит! – рявкнул Лоусон. – Лучше принимайся за работу! Твое время уже пошло!
Хэндли понял, что Лоусона подкупили. И решил больше не поднимать вопрос о блондинке, хотя забывать о ней не собирался.
Полоска света из полуоткрытой двери ванной чуть освещала уютно обставленную спальню. Большая часть комнаты находилась в темноте.
Большая двухспальная кровать стояла в самом темном углу, и лишь два горящих уголька сигарет указывали, что она не пустует.
Паттерсон лежал расслабившись, полностью удовлетворенный. В его голове прокручивались последние полчаса. Женщина, составившая ему компанию в этот вечер, оправдала его надежды. Нет… это неправда. Превзошла все его ожидания. Уж она-то знала, как получать и как дарить наслаждение. Он не мог пожаловаться на недостаток женщин. Но никто из них не годился Шейле в подметки. Он глубоко затянулся, выдохнул дым через ноздри. Да, он оказался прав, уговорив старушку взять компаньонку помоложе.
– Крис… сколько времени? – спросила из темноты Шейла.
Паттерсон даже вздрогнул. Кого волнует, сколько сейчас времени? Но всмотрелся в фосфоресцирующие стрелки часов.
– Почти половина восьмого… А что?
– Я должна вернуться к одиннадцати.
Ну почему женщине в такой момент хочется поговорить, думал он. Тут Шейла не оригинальна. Женщины, похоже, и не догадываются, что иногда можно и помолчать. Разве они не понимают, что, поднявшись на вершину блаженства, мужчина хочет отдохнуть, подремать, повторить пройденное, но уже мысленно.
– Ты успеешь. – Он загасил окурок, смежил веки. У них еще два с половиной часа. Если она даст ему вздремнуть минут двадцать-тридцать, он сможет показать ей, что такое настоящая любовь.
– Ты доволен, Крис?
– Ты просто чудо.
Он не шевелился, не открывал глаз. Может, она все-таки замолчит и тоже вздремнет?
– Мне никогда не было так хорошо, Крис. А тебе?
Паттерсон чуть не застонал. Отдыха, похоже, не предвидится.
– Мне тоже.
Последовала долгая пауза.
– Я хочу, чтобы ты сказал мне об этом.
– Что именно? – В голосе его проскользнули резкие нотки.
– Скажи, пожалуйста: я, Крис Паттерсон, утверждаю, что лучшей женщины, чем Шейла Олдхилл, у меня не было.
И чего только не лезет в голову этим бабам, подумал Паттерсон.
– Послушай, дорогая, я хотел бы немного поспать. А потом мы сможем повторить все сначала. Как насчет этого?
– Скажи мне, Крис. Я хочу услышать об этом от тебя, а потом мы поспим… Я обещаю.
О Боже! Эти женщины! И, чувствуя, что иначе ее не угомонишь, пробубнил:
– Я, Крис Паттерсон, ответственно заявляю, что из всех женщин, с которыми я спал, Шейла Олдхилл самая восхитительная. Пойдет?
– Благодарю тебя, дорогой. – Шейла думала о том, что эти слова уже зафиксированы на пленке подслушивающего устройства в мини-«остине», подаренном миссис Морели-Джонсон Бромхеду. – Мне очень хотелось услышать это от тебя… а теперь поспи.
Паттерсон тут же уснул. Шейла полежала полчаса, затем встала, прошла в ванную, приняла душ. Она все время помнила о Бромхеде, сидящем в машине неподалеку от мотеля.
– Главное, не спеши, – инструктировал он ее, передавая микрофон. – Второго такого шанса может и не представиться.
Выходя из ванной, Шейла широко распахнула дверь, осветив спальню. Паттерсон тут же проснулся, сел.
– Ты чего вскочила?
– Принимала душ. – Обнаженная, она прошлась по комнате. Свет падал на нее сзади, и Паттерсон сразу же возбудился.
– Иди сюда.
– Крис… я хочу поговорить с тобой.
– Успеется… иди сюда.
Шейла накинула халат, заботливо предоставленный мотелем.
– Крис… ты представляешь, как это опасно? Вполне возможно, что больше нам встретиться не удастся.
– Что значит… опасно?
– Опасно для тебя.
– Перестань, Шейла. Ты имеешь в виду банк? Ерунда. В этом мотеле мы все равно что в сейфе. Никто ничего не скажет.
– Я имею в виду не банк, но миссис Морели-Джонсон.
– Ее-то чего опасаться? Я не понимаю тебя, Шейла.
– Она влюблена в тебя.
– Чепуха. Я знаю, что она неравнодушна к мужчинам. В свое время у нее были десятки любовников, но сейчас-то ей, слава Богу, семьдесят восемь! – Паттерсон рассмеялся. – Конечно, она смотрит на меня как на своего cказочного принца, но это ничего не значит… для меня. Я ей подыгрываю. Это входит в мои обязанности. Но скажу тебе честно: от ее девичьих ужимок меня тошнит. – Тут он понял, что, пожалуй, сболтнул лишнего. – Иди сюда, дорогая. Мы теряем время.
– Времени нам хватит. – Шейла подошла к кровати, села подальше от Паттерсона. Она не знала, хватит ли мощности микрофона, если она будет говорить с другого конца спальни. – Если она узнает о нашей связи, то очень обидится. Ты это понимаешь, Крис?
