– Вы несносный мальчишка! – воскликнула миссис Морели-Джонсон, явно обрадованная его появлением. – Вечно вы беспокоите меня с какими-то бумажками. Ну-ка, присядьте.
Паттерсон сел рядом с ней и окаменел.
Перед миссис Морели-Джонсон на маленьком столике стоял магнитофон. Паттерсон уставился на него, как на ядовитую змею. Во рту у него пересохло.
– Вы смотрите на мою новую игрушку? – защебетала миссис Морели-Джонсон. – Я от нее без ума. Просто удивительно, что я не додумалась купить его раньше. Это идея Шейлы. Она заявила, что я не должна садиться за рояль без включенного магнитофона. Пленки, сказала она, будут жить вечно… От таких слов у меня потеплело на душе. Появился новый интерес к жизни. Вы только послушайте. – И длинным пальцем нажала одну из кнопок.
К тому времени как смолкли последние звуки этюда Шопена, Паттерсон уже пришел в себя.
Мой Бог, думал он. Ну и умна же эта сука. Как она его разделала! Сначала – микрофон… теперь – магнитофон. Как говорится, яснее ясного.
– Я принес вам на подпись шесть документов, – сказал Паттерсон после того, как похвалил игру миссис Морели-Джонсон. Достал ручку и положил бумаги перед старушкой.
– Что это за документы, Крис? – спросила миссис Морели-Джонсон, нацепив на нос очки.
– Они касаются перепродажи акций, – ответил Паттерсон. – Извините, что утомляю вас этим, но некоторые акции я продаю, а другие – покупаю. В итоге в этом месяце ваше состояние увеличилось на сорок тысяч долларов. Биржа – дело тонкое, приходится вертеться.
– Сорок тысяч долларов! – Старушка просияла. – Вы у меня умница, – положила свою горячую сухую руку на его. – И вы очень добры ко мне.
– Я рад что-то сделать для вас. – Паттерсон почувствовал, как капельки пота выступают на его лице. – Вот здесь, пожалуйста…
Миссис Морели-Джонсон подписала первую бумагу, вторую. Третьим шло письмо Феллоузу. Заметит ли она разницу? Паттерсон убрал уже подписанный документ и похолодел, потому что рука миссис Морели-Джонсон застыла над письмом.
– Что это, Крис?
Ответ он подготовил заранее:
– Ежегодное распоряжение банку оплатить ренту за вашу квартиру. Банк автоматически перечислит деньги владельцу отеля.
– Но ведь раньше… – начала миссис Морели-Джонсон.
– Банк потребовал эту бумагу… Мне не хотелось беспокоить вас, но…
– Пустяки, Крис. Я так благодарна вам за помощь.
Она подписала, и Паттерсон тут же подсунул ей следующую бумагу.
Свершилось, облегченно вздохнул Паттерсон. Теперь ему есть чем убедить Феллоуза.
Покончив с документами, миссис Морели-Джонсон начала о чем-то говорить, взяв Паттерсона за руку. Тот слушал вполуха, но улыбался, вовремя поддакивал и думал о том, когда же его отпустят.
Но тут на террасе появился Бромхед.
– У вас осталось десять минут, мадам. – И он с достоинством поклонился.
– Видите? – Миссис Морели-Джонсон похлопала Паттерсона по руке. – Ни на секунду меня не оставляют в покое. Пообедайте со мной завтра. Жду вас в восемь вечера. Ко мне придут несколько друзей.
– Благодарю вас… с удовольствием. – Паттерсон собрал бумаги и положил их в бриф-кейс.
– Форма одежды – парадная, – напомнила ему миссис Морели-Джонсон, когда при прощании он поцеловал ей ручку.
Паттерсон кивнул Бромхеду, который в ответ лишь склонил голову, и выскользнул из квартиры, радуясь тому, что не столкнулся с Шейлой.
Приехав в банк, он собрался с духом и, вооруженный письмом, направился в правовой отдел.
В тот день удача благоволила к нему. Ирвинг Феллоуз уехал из банка четверть часа назад, получив известие, что его старший сын упал с дерева и сломал руку. Секретарша Феллоуза, некрасивая толстуха, смотревшая на Паттерсона, как на кинозвезду, отдала ему запечатанный конверт с завещанием миссис Морели-Джонсон в обмен на подписанное ею разрешение.
Джеральд Хэмметт лежал на кровати, вслушиваясь в непрерывный шум набережной: гудки автомобилей, визг тормозов, крики торговцев, женский смех.
Скука доводила его до белого каления, он клял себя за то, что согласился на предложение Бромхеда. Если б не Шейла, он давно бы прыгнул в автобус и уехал в Майами. Но Шейла притягивала его, как ароматный цветок – пчелу. Таких женщин, как Шейла, у него раньше не было. Остальные вели себя иначе, грубо, развязно, как обычные шлюхи. Шейла ничем не походила на них. Только ее мог по праву назвать своей женщиной. Она, конечно, тоже капризничала, но от женщин он не ждал ничего другого. Бывало, она презирала его. И это он принимал как должное, потому что частенько презирал себя сам. Если бы он задался вопросом, почему эта спокойная, уравновешенная, на несколько лет старше него женщина так привязалась к нему, едва ли ему удалось бы найти убедительный ответ. Поручиться он мог лишь за одно: в постели она вела себя так, будто полностью принадлежала ему, с другими женщинами такого чувства он не испытывал. Когда же любовные игры заканчивались, она вновь словно отстранялась от него, но Джеральда эта перемена особо не волновала. Он знал, что, попав в постель, она будет вновь безраздельно принадлежать ему. А как она возбуждала его! И вообще, их отношения напоминали игру в кости. Никогда не знаешь, что выпадет на этот раз. Именно такая жизнь ему и нравилась. Он ненавидел рутину. Не желал знать сегодня, что будет делать завтра. И в этом смысле Шейла вполне устраивала его. Она могла проснуться и даже не взглянуть на него. А могла наброситься, как пантера, кусая в плечи, впиваясь ногтями в спину, чтобы потом слиться с ним в едином порыве.
Его передергивало от одной мысли о том, что этот симпатичный банкир может оказаться в ее постели. Он просто ревновал. Ну почему она придает такое значение деньгам. Лучше б он не встречался с Бромхедом. И уж во всяком случае, не следовало соглашаться с его планом. До появления Бромхеда Шейла принадлежала ему в любое время дня и ночи, им было так хорошо вместе. Но пришел Бромхед, и все изменилось.
Допустим, план Бромхеда сработает, думал Хэмметт, уставившись в грязный потолок. Что он будет делать со всеми деньгами, которые, по словам Бромхеда, достанутся ему? Плевать он на них хотел. Шейла, еда, пара комнат, машина, пусть даже не очень хорошая, вот и все, что требовалось ему от жизни. И вообще, кому нужна хорошая машина? Что за удовольствие садиться за руль, зная наверняка, что от поворота ключа мотор заведется и колеса будут крутиться. Куда интереснее иметь развалюху, да еще с норовом. Которая может завестись сразу, а может и потребовать, чтобы желающий ехать на ней покопался в ее внутренностях. А с этими чертовыми деньгами, обещанными Бромхедом, все пойдет по-другому. Шейла-то настоит, чтобы машина была новая, неломающаяся, есть они будут в дорогих ресторанах, спать на чистых простынях, рубашку придется менять по три раза на день… всего этого Джеральд терпеть не мог.
Его уже тошнило от этого купающегося в роскоши, вонючего города. Человеку тут оставалось только одно занятие – тратить деньги. Шага нельзя ступить, не заплатив. Поневоле озвереешь. Джеральд смахнул пот с лица и усмехнулся. Он пригрозил Шейле, что та должна приходить к нему каждую ночь, иначе он выйдет из игры. И, наверное, впервые увидел, как в голубых, подернутых туманом глазах мелькнула тревога.
