Стражники остановились, услышав голос Зеленоглаза, который обратился к сыну:
— Джиндживер, а тебе нечего сказать? Как мы поступим с этим пленником?
— Говорят, что незнание закона не освобождает от ответственности, — откликнулся тот. — Но даже если это так, было бы несправедливо покарать Мартина. Он чужак, и нельзя требовать, чтобы он был знаком с нашими законами. Кроме того, убить его слишком просто. Мне он кажется честным малым. Если бы у меня было право решать, я приказал бы выдворить его с нашей земли, а затем вернуть ему меч. Он поймет, что назад ему лучше не возвращаться.
Вердога перевел взгляд на дочь:
— В мире и без того достаточно трусов, даже если не убивать храбрецов по пустякам. Этот Мартин — настоящий воин. Но, с другой стороны, если мы позволим ему расхаживать по нашей земле, это могут истолковать как признак нашей слабости. Мое суждение таково: пусть он немного охладит свои лапы в тюремной камере. Через некоторое 'время его можно выпустить на свободу при условии, что он никогда больше не будет столь самонадеян, чтобы нарушать границы моих владений.
Дзынь!
Цармина всунула меч между притолокой и каменной стеной, а потом со страшной силой навалилась всем телом на эту почтенную реликвию. Меч сломался, обломок клинка упал со звоном на пол, а в кошачьей лапе осталась только рукоять, которую кошка швырнула одному из стражников:
— Бросьте его в подземелье, а вот это привяжите на шею. Если мы когда-нибудь выпустим его, пусть все видят, сколь далеко простирается наше милосердие. Уведите эту тварь!
Стражники потянули за веревку, но Мартин твердо стоял на месте, не поддаваясь. На мгновение он встретился взглядом с Царминой. Голос его звучал ясно и бесстрашно:
— Твой отец принял справедливое решение, но правильным было твое. Лучше бы ты убила меня, пока могла. Клянусь, что когда-нибудь я тебя убью!
Стражники уволокли Мартина в камеру. В наступившей тишине Цармина опустилась в кресло и фыркнула:
— Чтоб мышонок убил меня! Чепуха!
Вердога тяжко закашлялся и улегся на подушку:
— Если ты так думаешь, дочка, то сильно ошибаешься. Я по опыту знаю, что такое храбрость: она бывает всякого роста и всякой породы. Он воин, даром что мышь. У него сердце бойца — это я заметил по его взгляду.
Цармина не ответила отцу и обратилась к Фортунате:
— Лиса, приготовь Повелителю Зеленоглазу зелья покрепче. После всех этих волнений ему необходим сон. Джиндживер, подай отцу лекарство. Он его примет только из твоих лап.
Фортуната протянула Джиндживеру чашу с приготовленным питьем. Цармина кивнула ей, и обе вышли из комнаты. В коридоре дикая кошка сжала лисью лапу своими мощными когтями:
— Ну что, приправила лекарство? Фортуната вздрогнула от боли, когти вонзились в ее кожу.
— Дважды. Первый раз перед тем, как привели пленника, и второй раз сейчас. Он выпил столько яда, что хватило бы уложить полгарнизона.
Цармина притянула лисицу к себе; глаза кошки горели.
— Если к утру он не умрет, тебе придется приготовить яд для себя.
Темница Котира помещалась глубоко под землей. Камеры были темными, сырыми и дурно пахли. Протащив Мартина по проходу и вниз по лестнице, стражники швырнули его в камеру. Он сопротивлялся, не уступая без борьбы ни дюйма, и они были рады наконец от него избавиться.
Мартин лежал на полу, ощущая щекой холод каменного пола. Когда дверь за ним с грохотом захлопнулась, один из горностаев, поворачивая ключ в замке, просунул морду сквозь решетку двери:
— Благодари свою счастливую звезду. Если бы госпожа Цармина добилась своего, ты очутился бы в самой темной и сырой камере, что дальше по коридору. Господин Зеленоглаз пожелал, чтобы тебя поместили в хорошую камеру и давали хлеб и воду, да еще сухую солому на подстилку. Ты ему, видно, приглянулся.
Мартин лежал не шевелясь и вслушивался, пока тяжелые шаги стражников не затихли вдали. Оказавшись в одиночестве, он встал и осмотрелся. Хорошо было хотя бы то, что в камеру пробивался свет от факела, горевшего поодаль в коридоре. Почувствовав слабое движение воздуха, Мартин посмотрел вверх. Под самым потолком в стену была вделана узкая решетка. Мартин увидал звезду, сиявшую в ночном небе. Это было все, что осталось ему от внешнего мира и свободы. Он сел, прислонившись спиной к стене, и закутался в свой дырявый плащ, стараясь хоть немного согреться.
Пленник, утомившись, заснул. Незадолго до рассвета его разбудило прикосновение чьих-то лап, шевелившихся у его головы и вокруг шеи. Наполовину проснувшись, Мартин попытался вцепиться в обидчика. Грубый пинок отбросил его в сторону, затем дверь захлопнулась и ключ повернулся в замке. Вскочив, Мартин ринулся к двери. Горностай-стражник уставился на него из-за решетки, ухмыляясь и помахивая лапой перед его носом:
— На твоем месте я бы вел себя тихо-тихо, а не то можно обратить на себя внимание госпожи Цармины. Может, со временем кто-нибудь вроде Джиндживера вспомнит, что ты здесь, и прикажет выпустить.
Когда стражники удалились, Мартин заметил, что они оставили в углу охапку соломы и немного хлеба и воды. Он инстинктивно сделал движение в сторону еды и почувствовал, как что-то глухо звякнуло у него на груди. Это оказалась рукоять меча, болтавшаяся на веревке, которая была завязана вокруг его шеи. Мартин приподнял ее на уровень глаз и долго разглядывал. Он будет носить ее на шее не потому, что его к этому приговорили, чтобы унизить, а как напоминание о том, что однажды наступит день и он убьет эту злую кошку, которая сломала меч его отца.
Усевшись на сухую солому, Мартин принялся пить воду и жадно грызть черствый хлеб. Он уже начал было засыпать снова, когда наверху раздались крики и топот. Подтянувшись к дверной решетке, он прислушался к словам, которые эхо доносило в тишину камеры:
— Господин Зеленоглаз скончался!
— Госпожа Цармина, скорее! С вашим отцом беда! Слышались какие-то удары, лязг доспехов и стук захлопывающихся дверей.
Донеслось тоскливое завывание Цармины:
— Это убийство! Убийство! Моего отца погубили! Ясеневая Нога и Фортуната подхватили вопли Цармины:
— Убийство! Джиндживер отравил Вердогу!
Мартин не мог понять, что происходит наверху. Через минуту на лестнице раздались тяжелые шаги. Мартин подтянулся к решетке сбоку, и ему все было видно. По коридору маршировала толпа солдат под предводительством Цармины; среди них можно было различить Ясеневую Ногу и Фортунату. Когда они поравнялись с дверью камеры, Мартин на мгновение увидел мягкосердечного кота Джиндживера. На нем были цепи. Кровь текла по его голове из раны. На мгновение их глаза встретились, но Джиндживера тут же увлекла прочь волна разгневанных солдат.
— Убийца! Убийца! Смерть убийце!
Поле зрения Мартина было ограничено решеткой, и больше он не мог видеть их, но хорошо слышал все, что происходило. Дальше по коридору захлопнулась дверь камеры, ключ повернулся в замке. Голос Цармины перекрыл шум:
