Он вернулся к столу, сел, повернул кресло на четверть оборота и тупо уставился на лист бумаги в пишущей машинке, пытаясь вспомнить, что же собирался печатать в тот момент, когда явился Колльберг с сообщением из Франции.
Через шесть часов, без двух минут пять, он стоял в плаще и шляпе и со страхом думал о переполненном метро по дороге домой. Дождь все еще шел, и ему показалось, что он уже вдыхает тяжелый запах влажной одежды и его сжимает плотная масса чужих тел, усиливая в нем чувство, похожее на страх одиночества.
Без одной минуты пять пришел Стенстрём. Он ввалился внутрь, как обычно, без стука. Это было неприятно, но переносимо по сравнению с Меландером, который долбил в дверь, как дятел, или Колльбергом, который колотил в дверь так, что можно было оглохнуть.
– Есть сообщение для отдела розыска пропавших девушек. Пора бы уже послать благодарственное письмо в американское посольство. В конце концов, это твой единственный корреспондент.
Он посмотрел на розовый обрывок телетайпной ленты.
– Линкольн в Небраске. Откуда было предыдущее сообщение?
– Из Астории в штате Нью-Йорк.
– Это те, которые прислали подробное описание на трех страницах и забыли добавить, что речь идет о негритянке?
– Да, – кивнул Мартин Бек.
Стенстрём подал ему ленту и сказал:
– Тут есть телефон какого-то человека в посольстве, думаю, ты должен ему позвонить.
Радуясь, что появился предлог оттянуть мучения в метро, Мартин Бек вернулся к столу, но было поздно. У сотрудников посольства рабочий день уже закончился.
На следующий день, в среду, погода была еще хуже, чем накануне. С утренней почтой пришло запоздалое объявление о розыске двадцатипятилетней домработницы из никому не известного городка Ренг, очевидно, где-то на юге, в Сконе. Она не вернулась из отпуска.
До обеда одну копию описания Колльберга и отретушированные фотоснимки отослали советнику полиции в Веллинге, другую копию и фотографии отправили по адресу: Детектив-лейтенант Элмер Б. Кафка, Отдел расследования убийств, Линкольн, Небраска, США.
После обеда Мартин Бек почувствовал, что у него начинают опухать миндалины. Когда он пришел вечером домой, ему уже было больно глотать.
– Завтра уголовной полиции придется обойтись без тебя, я займусь тобой, – заявила его жена.
Он открыл рот, чтобы ей ответить, однако посмотрел на детей и промолчал.
С безошибочным инстинктом она начала укреплять свою победу.
– У тебя совершенно заложен нос… ты дышишь, как рыба, выброшенная на берег.
Бек коротко поблагодарил за ужин и занялся своими такелажными проблемами, работой, которая всегда его успокаивала. Он работал не торопясь и систематически, в голову не приходили никакие посторонние мысли. До него доносился звук телевизора из соседней комнаты, но Бек совершенно не обращал на него внимания. Через некоторое время в дверях появилась дочь, вид у нее был кислый, а на подбородке размазалась жевательная резинка.
– Тебе кто-то звонит. И как назло как раз посреди Перри Мейсона.
Черт, надо будет переставить телефон куда-нибудь в другое место.
Черт, надо будет немного заняться воспитанием своих детей.
Черт, а что вообще можно сказать двенадцатилетней девочке, которой нравятся «Битлз» и у которой уже заметны груди?
Он побрел в гостиную с таким видом, словно просил прощения за то, что вообще родился, и там глупо уставился на мужественное лицо великого защитника закона и правосудия, которое занимало весь экран, потом вынес телефон как можно дальше, в прихожую.
Добрый вечер, – поздоровался Ольберг. – Послушай, мне, кажется, пришла в голову одна идея.
– Я слушаю.
– Помнишь, мы с тобой говорили об экскурсионных судах? Ну, тех, что летом проплывают здесь в половине первого дня и в четыре часа?
– Да.
– Я пытался на прошлой неделе опросить экипажи всех грузовых судов и частных яхт, но для этого у нас не хватает возможностей. А час назад один наш парень из патрульной службы сказал мне, что как-то летом он видел, как какой-то экскурсионный пароход проплывал мимо могилы Платена в западном направлении примерно после полуночи. Когда это было, он забыл, и вспомнил об этом только сейчас, когда я начал всех расспрашивать. Он несколько раз дежурил ночью в тех местах. Мне кажется это маловероятным, но он клянется, что не ошибается. Через день он уехал в отпуск и совершенно забыл об этом.
– Он узнал пароход?
– Нет, но ты послушай. Я звонил в Гётеборг и разговаривал кое с кем из судовой компании. Один из них сказал мне, что это может быть правдой, судно называлось «Диана», он дал мне адрес капитана.
Наступила пауза. Слышно было, как Ольберг чиркает спичкой.
– С капитаном я уже поговорил. Он сказал, что помнит эту историю даже слишком хорошо, хотя предпочел бы о ней забыть. Вначале им пришлось ждать почти три часа в Хевринге из-за тумана, потом у них лопнул какой-то паропровод в моторе…
– В машине.
– Не понял.
– В машине, а не в моторе.
– Ага. Так вот, им пришлось торчать восемь часов в Сёдерчёпинге, пока его не исправили. Это значит, что у них было около двенадцати часов опоздания, и по озеру Бурен они проходили уже после полуночи. Они не причаливали ни в Мутале, ни в Вадстене, а пошли прямо в Гётеборг.
– Когда это произошло? Какого числа?
– Капитан говорит, что это был второй рейс после дня Святого Яна, другими словами, это произошло в ночь с четвертого на пятое.
Последующие десять секунд оба молчали. Потом Ольберг продолжил:
– Четыре дня, прежде чем мы ее нашли. Я еще раз позвонил в судовую компанию и проверил, совпадает ли время. Они спросили, что меня интересует, и я попросил проверить, все ли туристы доехали до Гётеборга в целости и сохранности. А что, спросили они, разве кто-то туда не доехал? Пришлось мне сказать, что я не знаю. Они наверняка решили, что у меня с головой не в порядке.
С минуту опять было тихо.
– Как ты думаешь, это может иметь какое-нибудь значение? – наконец спросил Ольберг.
– Не знаю, – ответил Мартин Бек. – Возможно. В любом случае ты поработал прекрасно.
– Если все туристы добрались до Гётеборга в полном порядке, нам это ничего не дает.
В его голосе звучала удивительная смесь разочарования и скромного триумфа.
– Мы должны все это подробно проверить, – добавил Ольберг.
– Естественно.
– Ну, спокойной ночи.
– Спокойной ночи. Я тебе позвоню.
Мартин Бек пару минут сидел, положив руку на телефон, потом наморщил лоб и, как лунатик, пошел обратно через гостиную. Тихо закрыл за собой дверь, сел перед моделью парусника, протянул к нему руку, но тут же ее опустил.
