Мартин Бек увидел круглый зад Колльберга в двери патрульного автомобиля на покрытой гравием стоянке возле Рингвеген. Он продрался сквозь толпу журналистов и подошел к Колльбергу, который склонился над рацией и что-то говорил в микрофон. Он подождал, пока Колльберг договорит, и потом легонько шлепнул его по заду. Колльберг попятился из автомобиля и выпрямился.
– А, это ты, – сказал он. – Я подумал, что это какая-то из собак.
– Не знаешь, кто-нибудь уже разговаривал с родителями этой девочки? – спросил Мартин Бек.
– Да, – ответил Колльберг. – По крайней мере, этого нам удастся избежать.
– Я схожу поговорю с теми мальчишками, которые нашли ее. Насколько мне известно, они сейчас дома на Тантогатан.
– Хорошо, – сказал Колльберг. – Я останусь здесь.
– Хорошо. Ну, пока.
Мальчики жили в одном из больших дугообразных жилых домов на Тантогатан, и Мартин Бек застал их обоих дома у одного из них. Оба еще не пришли в себя после того ужасного потрясения, которое им пришлось испытать, однако, вместе с тем, не могли скрыть, что все это им кажется очень захватывающим.
Они сказали Мартину Беку, что нашли девочку, когда играли в парке. Они сразу ее узнали, потому что она жила в том же доме, что и они. До этого они видели ее на детской площадке за домом, в котором жили, и она играла с двумя подружками ее возраста. Одна из них училась с мальчиками в одном классе, они сразу выложили Мартину Беку, что ее зовут Лена Оскарсон, что ей десять лет и что она живет в соседнем доме.
Соседний дом выглядел точно так же, как и тот, в котором жили оба мальчика. Он поднялся на седьмой этаж в скоростном лифте и позвонил. Через минуту дверь приоткрылась и тут же закрылась. В щель он никого не увидел. Он позвонил еще раз. Дверь мгновенно открылась, и Мартин Бек понял, почему до этого никого не увидел. Мальчик за дверью выглядел года на три, и его светленький чубчик белел на высоте приблизительно одного метра.
Малыш отпустил дверную ручку и сказал звонким ясным голоском:
– Привет.
Потом он убежал в квартиру, и Мартин Бек слышал, как он кричит:
– Мама! Мама! Дядя!
Через минуту пришла мама. Она серьезно и вопросительно посмотрела на Мартина Бека. Он быстро вытащил из кармана служебное удостоверение.
– Я бы хотел поговорить с вашей дочерью, если она дома, – сказал он. – Она знает, что произошло?
– Что произошло с Анникой? Да, соседи сказали нам это минуту назад. Это ужасно. Как может что-то подобное произойти вот так, средь бела дня? Входите, я сейчас приведу Лену.
Мартин Бек вошел вслед за фру Оскарсон в гостиную. Вплоть до мебели комната выглядела точно так же, как та, из которой он вышел минуту назад. Светловолосый малыш стоял в центре комнаты и с любопытством смотрел на него глазами, полными ожидания. В руке он держал маленькую детскую гитару.
– Буссе, иди играть к себе в комнату, – сказала его мама.
Буссе не послушался, и, казалось, мать вовсе не ожидала, что он послушается. Она подошла к длинному дивану у окна на балкон и отодвинула в сторону какие-то игрушки.
– У нас тут немножко не убрано, – сказала она. – Да вы садитесь, я уже иду за Леной.
Она вышла, и Мартин Бек улыбнулся малышу. Его собственным детям уже исполнилось двенадцать и пятнадцать, так что он совершенно забыл, как нужно разговаривать с трехлетками.
– Ты умеешь играть на этой гитаре? – спросил он.
– Нет, – категорически заявил малыш. – А ты умеешь.
– Куда там, я тоже не умею, – сказал Мартин Бек.
– Умеешь, – уперся Буссе. – Умеешь, только не хочешь.
Вошла фру Оскарсон, взяла малыша с гитарой на руки и решительно унесла его из комнаты. Он ревел и размахивал руками, и мама успела еще сказать через плечо:
– Я сейчас приду, а вы тем временем можете поговорить с Леной.
Мальчики сказали ему, что Лене десять лет. Для своего возраста она была высокая и, несмотря на чуточку кислый вид, красивенькая. На ней были синие джинсы и хлопчатобумажная блузочка. Она застенчиво остановилась.
– Садись, – сказал Мартин Бек, – так нам будет удобнее разговаривать.
Она присела на краешек стула и сдвинула колени.
– Тебя зовут Лена, – сказал он.
– Да.
– А меня Мартин. Ты уже знаешь, что произошло?
– Да, – сказала девочка и уставилась в пол. – Я слышала… мне мама сказала.
– Я понимаю, что ты, наверное, боишься, но должен спросить тебя кое о чем.
– Да.
– Я слышал, что сегодня ты была на улице вместе с Анникой?
– Да, мы играли вместе. Улла, Анника и я.
– Где вы играли?
Она кивнула в направлении окна.
– Сначала там внизу, во дворе. Потом Улле пришлось уйти домой на обед, а мы с Анникой пошли к нам. Потом за нами зашла Улла, и мы снова пошли на улицу.
– Куда вы пошли?
– В парк Тантолунден. Мне пришлось взять с собой Буссе, там есть качели, на которых он любит качаться.
– Ты знаешь, когда приблизительно это было?
– Наверное, в половине второго, в два, мама должна это знать.
– Так значит, вы пошли в парк Тантолунден. Ты не видела, Анника там, возможно, встретила кого-нибудь? Может, она с кем-то разговаривала, с каким-нибудь мужчиной?
– Нет, я не видела, чтобы она с кем-нибудь разговаривала.
– Что вы делали в парке?
Девочка несколько секунд смотрела в окно. Наверное, размышляла.
– Ну, – сказала она, – мы играли. Сначала пошли на качели, ради Буссе. Потом прыгали через скакалку. Потом пошли к киоску с мороженым.
– В парке были еще какие-нибудь дети?
– Нет, когда мы там были. Вернее, в песочнице было два малыша. Буссе начал драться с ними, но потом их увела мама.
– А что вы делали потом, после того как купили мороженое? – спросил Мартин Бек.
Откуда-то из глубины квартиры до него донесся голос фру Оскарсон и яростный рев малыша.
– Мы просто бродили. Потом Анника разозлилась.
– Она разозлилась? Почему?
– Ну, просто разозлилась. Мы с Уллой хотели играть в классики, а она не хотела. Она хотела играть в жмурки, но в жмурки нельзя играть, когда с нами Буссе. Он всегда бегает вокруг, подглядывает и каждому говорит, кто где прячется. В общем, она разозлилась и ушла.
– А куда она пошла? Она сказала, куда идет?
– Нет, она ничего не сказала. Просто ушла, а мы с Уллой как раз чертили классики и не видели, куда она пошла.
– Так значит, вы даже не видели, в какую сторону она пошла?
