– Сразу после того, как ушел мужчина с собакой.
В кабинете стало тихо. Постепенно до всех дошло, что этот человек только что сказал.
Рольф Эверт Лундгрен понял это позже всех. Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Гюнвальду Ларссону.
– Ага, черт возьми, это правда, – сказал он.
Мартин Бек чувствовал, как у него где-то внутри вибрирует какой-то нерв. А Гюнвальд Ларссон говорил:
– Так, попытаемся резюмировать. Между четвертью восьмого и половиной восьмого со Свеавеген в Ванадислунден вошел хорошо одетый пожилой мужчина с собакой. Он прошел мимо киоска у детской площадки, когда там еще была эта девочка. Приблизительно десять минут, максимум четверть часа мужчина с собакой оставался в той части парка, которая находится между кирхой Святого Стефана и Фрейгатан. Вы все это время наблюдали за ним. Когда он уходил из парка, тем же путем, откуда пришел, другими словами, мимо киоска и детской площадки, девочки там уже не было. Спустя несколько минут от водонапорной башни на вершине холма спустился мужчина и вышел из парка на Свеавеген. Вы полагали, что он вошел в парк с Ингемаргатан, поднялся по лестнице за водонапорной башней и спустился по другому склону холма в направлении выхода на Свеавеген. Однако этот мужчина вполне мог войти в парк со Свеавеген на четверть часа раньше, то есть тогда, когда вы были полностью заняты тем, что наблюдали за мужчиной с собакой.
– Ага, – сказал задержанный и остался сидеть с широко раскрытым ртом.
– Он мог прийти на детскую площадку и выманить девочку наверх к водонапорной башне. Там он мог убить ее, и в ту минуту, когда вы его видели, мог как раз возвращаться оттуда.
– Ага, – сказал Рольф Эверт Лундгрен, глядя немигающими глазами на Гюнвальда Ларссона.
– Вы видели, в какую сторону он пошел? – спросил Мартин Бек.
– Нет, я только подумал, что он уже исчезает и что теперь мне будет спокойнее.
– Вы видели его вблизи?
– Ага, он ведь прошел мимо меня. Я стоял за киоском.
– Прекрасно, в таком случае опишите его нам, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Как он выглядел?
– Он был не очень высокий, но и не низенький. С довольно большим носом.
– Во что он был одет?
– На нем была светлая рубашка, кажется, белая, темные брюки, то ли серые, то ли коричневые. Он был без галстука.
– Волосы?
– По-моему, довольно редкие. Зачесаны назад.
– Пиджак у него был? – вмешался Рённ.
– Нет, ни пиджака, ни плаща.
– Цвет глаз? – спросил Гюнвальд Ларссон.
– Что?
– Вы заметили, какого цвета у него были глаза?
– По-моему, они были синие. Или серые. Ну, в общем, светлые.
– А сколько ему приблизительно могло быть лет?
– Ну, если приблизительно… между сорока и пятьюдесятью. Я бы сказал, ближе к сорока.
– А ботинки? – спросил Рённ.
– Этого я не знаю. Наверное, обыкновенные черные полуботинки со шнуровкой, которые, как правило, носят такие люди. Но это я уже предполагаю.
Гюнвальд Ларссон резюмировал:
– Мужчина среднего роста, чуть больше сорока, нормальная фигура, редкие зачесанные назад волосы и большой нос. Синие или серые глаза. Белая или светлая рубашка с открытым воротом. Коричневые или темно-серые брюки; вероятно, черные полуботинки.
У Мартина Бека в голове промелькнула какая-то мимолетная ассоциация, но тут же ускользнула. Гюнвальд Ларссон продолжил:
– Так значит, вероятно, черные полуботинки. Овальное лицо… хорошо. И наконец, последнее. Посмотрите на кое-какие фотографии. Пусть сюда принесут альбом из отдела полиции нравов.
Рольф Эверт Лундгрен листал один за другим альбомы из отдела полиции нравов. Он внимательно изучал каждую фотографию и над каждой всегда качал головой.
Он не нашел никого, кто бы походил на мужчину, которого он видел в Ванадислундене.
Он с полной уверенностью утверждал, что мужчины, которого он видел в парке, нет в этих альбомах.
Была уже полночь, когда Гюнвальд Ларссон сказал:
– Так, сейчас мы организуем вам что-нибудь поесть, а потом пойдете спать. Увидимся завтра. А пока что большое вам спасибо.
Казалось, у него приподнятое настроение.
Последнее, что сказал грабитель, прежде чем его увели, было:
– О Боже, подумать только, что я видел этого мерзавца…
Казалось, у него тоже приподнятое настроение.
А ведь он едва не убил несколько человек и всего лишь двенадцать часов назад с удовольствием убил бы на месте как Мартина Бека, так и Гюнвальда Ларссона, представься ему такая возможность.
Мартин Бек размышлял над этим.
Он размышлял также над тем, что теперь у них есть описание, очень скверное описание, которое подходит к тысячам мужчин, но ведь это уже кое-что.
И охота вступила в седьмой день.
Мартин Бек размышлял еще кое о чем, однако сам точно не знал о чем.
Перед тем как закончить, они с Рённом и Гюнвальдом Ларссоном выпили еще по стаканчику кофе. Обменялись несколькими последними фразами, прежде чем разойтись по домам. Гюнвальд Ларссон спросил:
– Вам показалось, что это длилось слишком долго?
– Да, – сказал Мартин Бек.
– Ага, честно говоря, показалось, – ответил Рённ.
– Ага, – назидательным тоном произнес Гюнвальд Ларссон. – Нужно вытягивать все, с самого начала. И кроме того, завязать отношения, основанные на доверии.
– Ага, – сказал Рённ.
– И все равно, мне показалось, что это продолжалось слишком долго, – сказал Мартин Бек.
Потом он поехал домой, выпил еще одну чашечку кофе и лег. Он лежал в темноте, не мог уснуть и размышлял.
Кое о чем.
XVII
Когда Мартин Бек проснулся в пятницу утром, у него совершенно не было ощущения, что он выспался. Напротив, он чувствовал себя более уставшим, чем накануне вечером, когда после чересчур большого количества выпитого кофе ему наконец удалось уснуть. Он спал беспокойно, его мучил один кошмар за другим, и он проснулся с болью в желудке.
Мартин Бек устал, злился сам на себя, и у него резало глаза, когда он ехал в метро к центру города, где пересел и отравился проверить, что новенького, к себе в кабинет на Вестберга-Алле.
Он поднялся лифтом на третий этаж, нажал на нужные кнопки на круглом циферблате у застекленной двери, кивнул дежурному и вошел в свой кабинет. Там в куче бумаг на столе он нашел документы, которые хотел взять с собой на Кунгсхольмсгатан.
Здесь лежала также яркая цветная открытка, на которой был изображен ослик в соломенной шляпе, пухленькая черноглазая девочка с корзинкой апельсинов и пальма. Открытка была с Мальорки, где самый младший в отделе, Оке Стенстрём, проводил отпуск, и адресована она была «Мартину Беку и его ребятам». Мартин Бек не сразу разобрал, что, собственно, написал им Стенстрём шариковой ручкой, из которой выдавливалось слишком много пасты.
