«Если вы не можете понять, куда подевались все стокгольмские красотки, должен вас проинформировать, что до них дошли сведения о том, где я провожу отпуск. Как там у вас дела без меня? Конечно, скверно. Но вы держитесь, я к вам, может быть, еще вернусь! Оке».
Мартин Бек улыбнулся и сунул открытку в карман. Потом сел на стул, нашел номер Оскарсонов и придвинул к себе телефон.
Трубку взял отец семейства. Он сказал, что жена с детьми приехала и что, если Мартин Бек хочет с ними поговорить, пусть приходит поскорее, потому что им нужно уложить много вещей в поездку.
Мартин Бек вызвал такси и через десять минут уже стоял перед дверью, держа руку на кнопке звонка. Оскарсон открыл дверь, проводил его в гостиную и показал на диван. Детей нигде не было видно, но откуда-то из глубины квартиры доносились их голоса. Хозяйка стояла у окна и гладила. Когда Мартин Бек вошел, она сказала:
– Извините, я сейчас буду готова.
Она выдернула вилку шнура утюга из розетки и присела на подлокотник кресла, в котором расположился ее муж. Он обнял ее за талию.
– Я, собственно, пришел спросить, не рассказывал ли ваш сын что-нибудь такое, что могло бы иметь какое-то отношение к случившемуся с Анникой?
– Буссе?
– Да. Судя по тому, что говорила Лена, Буссе какое-то время отсутствовал. Ничто не свидетельствует против того, что он мог пойти за Анникой. Может, он даже видел того человека, который ее убил.
Он понимал, как глупо объясняет, и думал: я действительно говорю как в романе. Или, скорее, как пишут в полицейском протоколе. Господи, как вообще можно узнать что-либо разумное от трехлетнего ребенка?
Пара в кожаном кресле, однако, не реагировала, по-видимому, на его корявый стиль изложения. Очевидно, они считали само собой разумеющимся, что полицейские выражаются именно так.
– Но ведь здесь уже была какая-то женщина из полиции и разговаривала с ним, – сказала фру Оскарсон. – Может, не стоит. Он ведь еще совсем маленький ребенок.
– Да, я знаю, – сказал Мартин Бек. – Но тем не менее, хотел бы попросить вас об этом. Не исключено, что он, возможно, что-то заметил. Если бы он смог вспомнить именно этот день…
– Но ведь ему всего лишь три года, – перебила она его. – Он еще не умеет как следует говорить, путает некоторые звуки и так далее. То, что он говорит, понимаем только мы, но даже мы не понимаем всего, что он говорит.
– Ну, попытаться мы можем, – сказал муж. – Постараемся ему как-то помочь. Может, Лене удастся помочь ему вспомнить, что он делал.
– Спасибо, – сказал Мартин Бек. – Я в самом деле был бы вам очень обязан.
Фру Оскарсон встала и вышла в детскую. Через минуту она вернулась с обоими детьми.
Буссе пробежал по комнате, встал рядом с папой и показал на Мартина Бека.
– Что это? – спросил он.
Он наклонил голову набок и разглядывал Мартина Бека. Личико у него было замурзанное, на щеке царапина, а на лбу, под светлыми волосиками, огромная синяя шишка. Глаза у него были сочного зеленого цвета.
– Папа, что это? – нетерпеливо повторил он.
– Это дядя, – объяснил ему папа и извиняющимся взглядом посмотрел на Мартина Бека.
– Привет, Буссе, – сказал Мартин Бек.
Буссе проигнорировал его приветствие.
– Как его зовут? – спросил он папу.
– Меня зовут Мартин, – сказал Мартин Бек. – А тебя как зовут?
– Буссе. А тебя как зовут?
– Мартин.
– Малтин. Его зовут Малтин, – сказал Буссе тоном, из которого явствовало, как его изумляет то, что кого-то вообще могут так звать.
– Да, – сказал Мартин Бек. – А тебя зовут Буссе.
– Папу зовут Куйт…
– Курт, – поправила его Лена.
– Папу зовут Курт, маму зовут… Как тебя зовут?
Он показал на маму, и она сказала:
– Ингрид. Ты ведь знаешь, да?
– Да.
Он подошел к дивану и положил пухленький грязный кулачок на плечо Мартину Беку.
– Ты был сегодня в парке? – спросил Мартин Бек.
Буссе замотал головой и заявил звонким голоском:
– Я не иглаю в палке. Я поеду в автомобиле.
– Да, – сказала мама успокаивающим тоном. – Скоро-скоро мы поедем в автомобиле.
– Скоро ты тоже поедешь в автомобиле, – сказал Буссе и посмотрел на Мартина Бека взглядом, выражающим страстную мечту.
– Да, возможно.
– Буссе умеет рулить, – довольно сказал малыш и залез на диван.
– Что ты делаешь, когда хорошо играешь в парке? – спросил Мартин Бек тоном, который показался ему неестественным и неискренним.
– Буссе не иглает в палке. Буссе поедет в автомобиле, – капризно заявил малыш.
– Да, да, конечно, – сказал Мартин Бек. – Ясно, что ты поедешь в автомобиле.
– Сегодня Буссе не будет играть в парке, – сказала сестра. – Дядя всего лишь спросил тебя, что ты делаешь, когда играешь в парке.
– Дядя дурак, – отчетливо произнес Буссе.
Он слез с дивана, и Мартин Бек подумал, что надо было принести ему кулечек карамелек или что-нибудь еще. Он не имел привычку давать взятки свидетелям для того, чтобы расположить их к себе, однако, с другой стороны, ему еще никогда не приходилось допрашивать свидетеля в возрасте трех лет. Плитка шоколада в эту минуту совершила бы чудо.
– Это он говорит обо всех, – сказала сестра Буссе. – Он еще глупыш.
Буссе ударил ее и обиженно заявил:
– Буссе не глупыш! Буссе холосый мальчик!
Мартин Бек шарил по карманам в поисках чего-нибудь, что бы могло заинтересовать малыша, но нашел только открытку от Стенстрёма.
– Иди ко мне, я тебе что-то покажу, – сказал он.
Буссе тут же подбежал и с любопытством посмотрел на открытку.
– Что это? – спросил он.
– Открытка, – ответил Мартин Бек. – Видишь, что здесь, на этой открытке?
– Лошадка. Цветочки. Андалинки.
– Что такое андалинки? – удивился Мартин Бек.
– Мандарины, – объяснила ему мама.
– Андалинки, – повторил Буссе, показывая на открытку. – Цветочки. Лошадка. Девочка. Как зовут девочку?
– Не знаю, – ответил Мартин Бек. – А как, по-твоему, ее зовут?
– Улла, – сказал Буссе. – Девочка Улла.
Фру Оскарсон подтолкнула дочь.
– Помнишь, как Улла, Анника, Буссе и Лена были в парке на качелях? – быстро спросила Лена.
– Да, – с энтузиазмом воскликнул Буссе. – Улла, Анника, Буссе, Лена. Качели. Мы купили молозеное. Да?
