Это был тот редчайший случай, когда преступники были солидарны с полицией и оказывали посильную помощь в поисках убийцы.
Рэнн пытался найти решение головоломки под названием Нильс Эрик Ёранссон, и услужливость «дна» значительно облегчала ему работу. Он, конечно, понимал, чем вызвана необычная словоохотливость людей, с которыми он беседовал, что, впрочем, не мешало ему быть благодарным за это.
Все последние ночи напролет он искал контактов с людьми, которые знали Ёранссона. Он находил этих людей в домах, предназначенных под снос, в различных забегаловках, пивных, бильярдных залах и гостиницах для одиноких. Не все проявляли желание сотрудничать, однако многие давали информацию.
Накануне Дня святой Люции на барже, стоящей у набережной, Рэнн познакомился с девушкой, которая обещала на следующий вечер свести его с Суне Бьёрком, в квартире которого несколько недель жил Ёранссон.
На следующий день был четверг. Рэнн, который за последние дни урывал на сон не более пары часов в сутки, спал до самого полудня. Он встал около часа дня и помог жене уложить багаж. Рэнн уговорил ее поехать с сыном на праздники к его родителям в Арьеплуг, так как подозревал, что в этом году у него не будет времени для того, чтобы как следует отпраздновать Рождество.
Когда поезд, увозящий жену, отправился, он вернулся домой, уселся за кухонный стол, положил перед собой рапорт Нурдина и свой блокнот, надел очки и принялся писать.
«Нильс Эрик Ёранссон.
Родился в Стокгольме в шведско-финской семье 4.10.1929.
Родители: отец — Альгот Эрик Ёранссон, электрик, мать — Бенита Рантанен.
Родители развелись в 1935 году, мать переехала в Хельсинки, ребенок остался с отцом.
До 1945 года Ёранссон жил с отцом в Сундбюберге.
Окончил среднюю школу, потом два года учился малярному делу.
В 1947 году переехал в Гётеборг, где работал подмастерьем маляра.
1.12.1948 в Гётеборге женился на Гюдрун Марии Свенссон.
Развелся с ней 13.5.1949.
С июня 1949 года по март 1950 года был юнгой на судах линии Свеаболагетс. До октября 1950 года работал в малярной конторе Амандуса Густавссона, откуда был уволен за пьянство в рабочее время. После этого не имел постоянной работы, лишь время от времени работал ночным сторожем, курьером, грузчиком на складах и тому подобное; предположительно промышлял мелкими кражами и совершал другие незначительные правонарушения. Однако никогда не задерживался по подозрению в преступлении, не считая пьяных скандалов. Иногда пользовался фамилией матери — Рантанен. Отец умер в 1958 году. После смерти отца сын до 1964 года жил в его квартире в Сундбюберге. В 1964 году был выселен, так как три месяца не вносил квартплату. Вероятно, в том же году стал употреблять наркотики. После 1964 года и вплоть до своей смерти не имел постоянного места жительства. В январе 1965 года поселился у Гюрли Лёфгрен на Шеппар-Карлсгренд, 3, и жил до весны 1966 года. Ни у него, ни у нее в то время постоянной работы не было. Лёфгрен состоит на учете полиции нравов, однако из-за своего возраста и внешнего вида не могла много заработать проституцией. Лёфгрен также употребляла наркотики.
Гюрли Лёфгрен умерла в 1966 году в возрасте 47 лет.
В начале марта 1967 года Ёранссон познакомился с Магдаленой Русен (Белокурая Малин) и жил у нее на Арбетаргатан, 3, до 29.08.1967. С начала сентября до середины октября того же года жил в квартире Суне Бьёрка.
В октябре-ноябре дважды проходил курс лечения в больнице Святого Йорана в связи с болезнью (гонореей).
Мать, которая вторично вышла замуж, с 1947 года живет в Хельсинки. О смерти сына ей сообщили по почте, в письме.
Русен утверждает, что у Ёранссона всегда были деньги, однако не знает, где он их доставал. По ее мнению, наркотиками он не торговал и вообще никакой подобной деятельностью не занимался».
Рэнн перечитал свое сочинение. Он писал таким бисерным почерком, что все поместилось на четвертушке листа бумаги. Он сложил листок, убрал его в папку, положил блокнот в карман и отправился на встречу с Суне Бьёрком.
Девушка с баржи ждала его на Марияторьет возле газетного киоска.
— Я туда не пойду, — предупредила она. — Но я поговорила с Суне. Он знает, что вы придете. Надеюсь, я не совершаю глупость. Не люблю зря трепать языком.
Она дала ему адрес на Тавастгатан и ушла.
Суне Бьёрк оказался моложе, чем ожидал Рэнн. Ему могло быть лет двадцать пять. Выглядел он довольно приятно, носил светлую бородку. Ничто не выдавало в нем наркомана. Рэнн задумался над тем, что могло связывать его с гораздо более старшим и опустившимся Ёранссоном.
Квартира состояла из комнаты и кухни и была скудно обставлена. Окно выходило в замусоренный двор. Рэнн сел на единственный стул, а Бьёрк — на кровать.
— Я слышал, что вас интересует Ниссе. Должен сказать, что мне не так уж много известно. Но я подумал, что вы, по крайней мере, могли бы забрать его вещи. — Бьёрк наклонился и вытащил из-под кровати картонную коробку. — Он это оставил. Часть вещей он забрал, когда переезжал отсюда, а здесь в основном одежда. Так, тряпки, которые ничего не стоят.
Рэнн поднял коробку и поставил ее рядом со стулом.
— Не могли бы вы сказать, с какого времени вы знаете Ёранссона, где и когда познакомились и почему пустили его к себе жить?
Бьёрк уселся поудобнее, закинул ногу на ногу.
— Конечно, — сказал он. — А сигаретой не угостите?
Рэнн достал пачку. Бьёрк оторвал фильтр и закурил.
— Все было очень просто. Я пил пиво в погребке «У францисканцев», а рядом со мной сидел Ниссе. Раньше я его никогда не видел, но у нас завязался разговор, и Ниссе угостил меня вином. Я понял, что он свой парень, поэтому, когда заведение закрылось и он сказал, что ему негде ночевать, я пригласил его к себе. В тот же вечер мы подружились, а на следующий день он вытащил меня в ресторан, и мы неплохо посидели там. Кажется, это было третьего или четвертого сентября.
— Вы сразу заметили, что он наркоман? — спросил Рэнн.
Бьёрк покачал головой.
— Не сразу. Но как-то утром, спустя несколько дней, он достал шприц, и я понял, что он наркоман. Да, он и мне предложил, но я наркотиков не употребляю.
Бьёрк подвернул рукава рубашки выше локтей. Рэнн окинул опытным взглядом его руки и убедился, что он, скорее всего, говорит правду.
— У вас тут не так уж много места. Почему же вы разрешили ему жить здесь так долго? Он платил за квартиру?
— Я считал его хорошим парнем. Так прямо за ночлег он не платил, но деньги у него водились, и он всегда покупал продукты и прочее.
— Откуда у него были деньги?
— Этого я не знаю. Да меня это и не касалось. Во всяком случае, он не работал.
