– Я растила твоего наследного принца.
– А чего еще? – Не получив ответа, Малак продолжил: – Это не проверка. Я просто хочу знать. Ты провела здесь почти месяц, и все это время ты уверяешь меня, что ты не такая, не сякая. Что ты не будешь делать то или это. Так чего ты хочешь, Шона?
– Я не обязана доказывать тебе свою правоту, – заявила она.
– Ты зациклилась на том, что якобы у тебя отняли, и не видишь, что тебе было дано. – Малак всплеснул руками. – Ты называешь дворец тюрьмой, но не видишь, что он дает тебе пропуск.
– Пропуск куда? – нахмурилась Шона. – С меня хватило пропуска к тебе в той гостинице в Новом Орлеане.
– В мир, Шона. К чему ты захочешь. – Он провел рукой по лицу. – Мой ребенок, по определению, необычайно богатый человек. Я тоже. И я не допущу, чтобы мать этого ребенка жила в убожестве. Твоя прежняя жизнь была тяжелой, я знаю. И я восхищен тем, что тебе удалось удержаться на плаву. Однако теперь все эти трудности в прошлом. Те дни, когда ты работала с утра до ночи и по очереди с подругой сидела с детьми, прошли. Только ты, кажется, единственная, кто не понимает этого.
Шона поймала себя на том, что затаила дыхание, и заставила себя выдохнуть.
– Разве ты не понимаешь? – развивал свое наступление Малак. – Теперь ты моя. Теперь нет никаких ограничений, определяющих, что тебе можно делать, а что нельзя.
– Кроме тебя. Кроме твоих ограничений.
– Значит, вот так ты видишь меня.
Шона ненавидела – а может, просто боялась – ту часть себя, которой очень хотелось обнять Малака. Извиниться за все, что она наговорила. Порадовать его. Чтобы сдержаться, она до крови прикусила губу.
Малак, не дождавшись ответа, продолжил тем же тихим и мрачным тоном:
– Если ты хочешь до конца дней жить в тесной, унылой клетке, которую ты почему-то считаешь своим единственным вариантом, – что ж, флаг тебе в руки. – Его слова пробудили в Шоне желание защититься. Закричать. Вспороть себя и вытащить наружу другую версию себя, свободную от уродливых тягот детства. Но она не знала, как это сделать. – Однако я надеюсь, что у тебя для своего ребенка есть мечты получше. Он заслуживает большего, чем тесная клетка, ты не согласна?
Малак не стал ждать от нее ответа. Он посмотрел куда-то вдаль, и в комнате опять появилась Ядира.
– Пойдемте, госпожа, – сказала она так, словно отчаялась поверить в то, что Шона подчинится. – Мы ведь можем хотя бы примерить наряд, да?
И Шона позволила ей взять себя под локоть и повести в спальню. Ядира вела ее, а она до последнего мгновения не отрывала взгляда от Малака.
Глава 8
Церемония коронации прошла гладко. Значительно лучше, чем кто-либо, в том числе и Малак, предполагал. Понимая, что его главные министры ожидают увидеть нечто вроде американского реалити-шоу, он предпочел устроить спокойную церемонию в узком кругу. По его мнению, вторая за последние несколько месяцев передача верховной власти в Халии не заслуживала широкой публичности.
Ритуал коронации основывался на многовековой, вполне прозаической традиции: консолидации власти в руках одного человека. Придавая церемонии огромное значение, Малак распланировал ее до последней минуты, так как хотел, чтобы она запала в душу народа и запомнилась своей торжественностью.
Итак, Малак – он выглядел очень величественно в традиционном наряде – занял свое место на древнем троне. Теперь предстояло назвать наследника. Маленький, но очень серьезный Майлз, стоявший рядом с отцом и так похожий на него, не мог не вызывать всеобщее восхищение.
Эта церемония тоже прошла отлично. Именно так, как запланировал Малак.
Перед церемонией Шона, сопровождаемая служанкой, скрылась в своих покоях. Малаку не понравилось, какой у нее был взгляд. Он предпочитал видеть Шону оживленной и бесстрашной, а не тихой и покорной. А через некоторое время она появилась перед ним, одетая сообразно своему статусу.
Наконец-то.
Она была так прекрасна, что у Малака перехватило дыхание. Платье было идеальным: в нем присутствовал и западный шик, подчеркивавший красоту Шоны, и определенная скромность, которая должна сопутствовать женщине, родившей наследника престола и готовившейся занять свое место подле короля. Она превзошла его самые смелые ожидания.
Вообще-то Шона всегда была красавицей. Просто Малак не догадывался, что она упорно пытается скрыть свою красоту. Под отчужденностью. Под суровостью. Под своим стремлением не уступать ни на йоту. Она всегда держалась так, будто бросала вызов всем мужчинам, в том числе и ему. Она как бы говорила: а ты попробуй разгляди мою красоту под этими колючками.
Сейчас платье словно высветило другую сторону ее натуры. Малак еще не знал эту новую Шону, мягкую, нежную и одновременно решительную. Темно-зеленая ткань и прятала, и выставляла напоказ ее великолепную фигуру, а высокая прическа подчеркивала сияние карих глаз.
– Ты доволен? – спросила Шона.
Раньше эти слова звучали из ее уст как вызов. Но не сегодня. Сегодня, подумал Малак, она на самом деле хочет услышать его ответ. Неужели ей потребовалось его одобрение?
– Я доволен в полной мере, – ответил он и протянул руку.
Ему хотелось обнять новую Шону. Ему хотелось отвести ее в спальню и изучать, изучать ее. Ему хотелось назвать ее своей королевой.
После короткого колебания Шона вложила свою руку в его.
– Тебе достаточно всего лишь стоять с Майлзом, улыбаться и показывать радость от участия в этой важной церемонии. Сможешь? – спросил Малак, когда они шли по дворцу к тронному залу, построенному его дедом специально для того, чтобы пробуждать благоговейный трепет в сердцах простого народа.
До деда надобности в таком помещении никто не видел. Предки Малака правили силой и хитростью, подкрепляя свою власть мощью армии и дерзкой военной стратегией. Короли-воины, которые просто брали желаемое и удерживали это исключительно силой, воспринимали трон и корону как нечто вторичное, как ненужные безделушки.
То, что ему предстоит принять наследие предков и править своим королевством не хуже их, вызывало у Малака определенное… беспокойство. И близость Шоны придавала ему уверенности.
– Я постараюсь, – ответила она. – Ради Майлза.
Она держалась прямо и выглядела царственно, как будто все же хоть что-то извлекла из уроков этикета. И Малак, принимая на себя священный долг, принося клятву перед своим народом, тщательно проговаривая слова, которые, как он всегда считал, ему не суждено будет произнести, гораздо меньше думал об огромной ответственности и гораздо больше – о женщине, еще не успевшей осознать, что ее предназначение быть его королевой. Что иного выбора у нее просто нет.
И после церемонии, во время торжественного приема, на котором присутствовали министры и прочие важные гости, он почти не уделял внимания обычным среди амбициозных придворных политическим интригам. Все его внимание было сосредоточено на Шоне.
