То, что Малак не отослал своих охранников, подсказало Шоне, что встреча отнюдь не случайна. Все эти пять лет она допускала, что он может приехать в Новый Орлеан. Ведь он постоянно колесил по миру. Только она считала маловероятным, чтобы он, знаменитый принц, вернулся специально ради того, чтобы возобновить отношения. Зачем же ему повторяться? Женщины и так вешаются на него гроздьями.
Оставалась одна-единственная причина, по которой он оказался здесь, в ресторане, где она работает, а не у нее дома, в ее маленьком арендованном домике на небольшой улице в пятнадцати минутах ходьбы от Французского квартала, где он побывал пять лет назад.
Сейчас Шона обрадовалась, что перед работой завезла Майлза к своей подруге Урсуле. Хотя «подруга» – слишком сильно сказано. У самой Урсулы был шестилетний ребенок, и она тоже работала по скользящему графику. Они познакомились несколько лет назад, когда обслуживали столики в одном кафе в нескольких кварталах отсюда, и с тех пор по очереди присматривали за детьми. Вместе Шону и Урсулу свели жизненные трудности и желание время от времени провести время в приятном обществе, ничто больше. И все потому, что Шона, по правде говоря, знала о дружбе так же мало, как о семье.
– Мы можем где-нибудь поговорить? – спросил Малак.
Тот мужчина, с которым она провела ту долгую, невероятно чувственную роковую ночь пять лет назад, никогда бы так не сказал. Малак не задавал вопрос, а отдавал приказ. И горе было тому, кто не повинуется ему.
Но Шона никогда не умела выполнять приказы. Таковы были последствия тяжелого детства. Собственная мать бросила ее, когда она была младенцем, и с тех пор она скиталась по индифферентным приемным семьям, имея лишь, как она выражалась, «возможности».
Возможность научиться быть жесткой, что бы ни случилось. Возможность научиться стоять на собственных ногах и заботиться о себе.
Ей было восемнадцать, когда государство наконец выпустило ее на свободу. И с тех пор она сама пробивала себе дорогу, как до беременности, так и после. И сейчас она не собиралась ничего менять ради нахального принца в костюме, стоимостью наверняка больше, чем год аренды ее домика.
– Нет, – ответила она. По тому, как Малак поднял бровь, она поняла, что он нечасто слышит это слово. – Нам негде поговорить.
– Нет? – эхом отозвался Малак. Казалось, он решил, будто она произнесла «нет» случайно и повернет вспять, как только услышит это слово из его уст.
– Нам не о чем говорить.
Шона скрестила руки на груди и порадовалась тому, что сегодня она выглядит совсем не так, как в ту ночь, когда встретила его. Черная футболка с логотипом ресторана, маленький черный передник и короткая красная юбка четко указывали на ее статус – она всего лишь официантка, ни больше, ни меньше. Она этого ни капли не стыдилась, считая, что никакой принц из далекой страны никогда не обратит внимания на обычную официантку. А еще она надеялась, что, возможно, глядя на нее, Малак вспомнит, почему он исчез в то утро пять лет назад. Может, если она будет трубить о своем явном недостатке воспитания и низком происхождении, он опять исчезнет.
Она могла только надеяться.
– Боюсь, нам есть о чем поговорить, – сказал Малак, словно выступал в зале суда, а не вел беседу. – Как бы ты ни сопротивлялась, разговора не избежать.
Малак сунул руки в карманы брюк, а потом улыбнулся, словно пришел сюда только для того, чтобы очаровать ее. Он в одно мгновение преобразился в того самого мужчину, которого Шона так ясно помнила с той ночи пять лет назад, в том самом баре при гостинице, куда она мечтала попасть с самого детства. Тогда его улыбка была незабываемой – такой заразительной, такой чувственной, что подтолкнула ее на действия, которые были совершенно не в ее характере.
Все эти годы Шона отказывалась сожалеть о том, что тогда произошло. Но сейчас, когда ее сердце бешено забилось, а дыхание участилось, она с ужасом поняла, что с тех пор в ней ничего не изменилось.
Потому что тот Малак, которого она помнила, – обленившийся бездельник, порочный, мягкотелый соблазнитель, – не был плодом ее воображения. Да, сейчас он выглядел иначе. Он держался надменнее, его лицо было более мрачным. В нем не было игривости, взгляд утратил веселый блеск. Но это все равно был он. И для Шоны это оказалось большой проблемой. Потому что Малак был единственным мужчиной, который пробудил в ее душе такую бурю чувства. Более того, он был единственным, кому она позволила прикоснуться к себе.
Все эти годы она говорила себе, что она то слишком устала, то слишком напряжена, то слишком бедна, чтобы выйти из кокона и с кем-нибудь познакомиться. И вот сейчас, глядя на Малака, она вдруг разозлилась на себя за то, что так и не устроила свою жизнь. Почему она допустила, чтобы ее опыт в сексе ограничился им?
– Даже если нам и есть о чем поговорить, в чем я сомневаюсь, то я на работе, – сказала Шона. Она бы с радостью набрала 911, чтобы Малака забрали и подвергли психиатрической экспертизе. – Сейчас не время и не место. Попробуй позвонить, как нормальный человек.
– В нашем случае одного звонка будет недостаточно.
– Нет никакого случая, – сказала Шона с нажимом.
Они могли говорить только об одном, и Шона не собиралась этого допустить. Лучше умереть.
Она многие годы опасалась этого момента. И вот когда ей стало казаться, что все страхи позади, он настал. Может быть, поэтому она не поддалась чувствам, бурлящим внутри нее. Она обратила внимание на то, что его охранники заблокировали все выходы, и прикинула, что нужно, чтобы выбраться отсюда, забрать Майлза от Урсулы и сбежать из Нового Орлеана.
Самое замечательное, размышляла она, что никто не заметил бы ее исчезновения. Кто она такая? Самая обычная официантка. Ее и в Сети-то нет. Так что нужно сегодня же вечером уехать куда-нибудь подальше, как будто их с Майлзом никогда не было. Жаль, корила она себя, что ей не пришло это в голову пять лет назад.
– Ты, конечно, права, – сказал Малак, и она увидела опасный блеск в его глазах. Таких же, как у Майлза. – Он вообще не случай, не так ли? Он маленький мальчик. Уверен, ты назвала его Майлзом.
Шона осознала, что спокойствие покидает ее. Она замерла, но не от страха. Или не только от страха. Ее пронзила дикая ярость.
– Майлз тебя не касается.
– Зря ты на этом настаиваешь, – с упреком сказал Малак. – Хотя, возможно, ты предпочитаешь растить его в нищете, нежели в той среде, к которой он принадлежит. Его, единственного сына Халийского принца.
– Мне все равно, кто его отец, – процедила Шона сквозь зубы. – Важно то, что он мой сын.
– Позволь рассказать тебе, что происходит, когда принц становится королем, – сказал Малак, и в его голосе она услышала нотки угрозы. – Не нужно никаких соболезнований, так как ни отец, ни брат не умерли. Они отреклись от престола один за другим, словно домино.
Шона не понимала, о чем он. Точнее не хотела понимать, потому что это означало бы…
