В девять утра следующего дня, надев кепку, очки и взяв для себя воду, я вышел на охоту. Я был неудержим. Вокзал и музеи, синагоги и кладбища. Одинокие полицейские и бабушки. Группа военных и хасидов. Я продавал сладкий лимонад всем и везде. Меня любили и прогоняли. Я понял, что вода идет лучше и продал собственную. Домой шел пешком, чтобы сэкономить на автобусе. Алчность обуяла меня, но я помнил: «Не заходи в Восточный Иерусалим». В школе я вел полит-информацию и знал, что израильтяне аннексировали Крым – тьфу, Палестину: вежливо туда зашли, но референдум не сложился.
В общем, в Восточном Иерусалиме жили палестинцы, евреев они не очень ценили. Попасть туда было легко. Более того, часть еврейских районов находилась за палестинскими, автобус пролетал их особенно быстро. Периодически в автобус кидали камнями. Иногда случались трагедии. Маму папиного друга зарезали прямо на улице. Уехала из беспокойной России…
Судьба.
Но в подростковом возрасте опасность воспринимается по-другому, биологически организм знает, что жить еще долго и поэтому не боится смерти. Я был из довольно робкого десятка, но иногда терял всякую осторожность.
В итоге я оказался со своим холодильником в Восточном Иерусалиме. Случайно. Я, правда, не хотел. Просто заблудился. Народу резко поубавилось, прохожие были одеты странно, и еще более странно на меня смотрели. Мне стало страшно. А выхода особо не было. Я носился с долбаным холодильником, как Миронов по Стамбулу в «Бриллиантовой руке».
Смеркалось. «Евреи, где вы?! Вернитесь, я все прощу.
Господи, помоги мне». Господь помог.
Два араба с мрачными лицами шли по переулку мне навстречу. Я уже тогда понимал, что стану гуру пиара, потому что придумывать отмазы умел как никто. Тем не менее, врать о национальности своего отца не собирался. Я вам не Павлик Морозов. Но ведь не нужно сразу кричать, что у меня папа еврей. Можно просто увести дискуссию в иное русло. Врут бездарности. Таланты находят нужную правду.
Арабы ожидаемо меня остановили: на улице никого, в стране как-никак война. Это вам не про мобильные скорости на ТВ сказку за сказкой рассказывать.
Что-то спросили на иврите – было понятно, что я с другой стороны.
– Языками не владею, ваше благородие, – смысл фразы был чуть иной, но лицо сияло как у Якина.
– Ты кто?? – Террористы сносно говорили по-английски.
– Александр, – имя не еврейское, плюс 1 балл. – А вы?
Пауза. Не ожидали. Представились. Я долго и крепко жал каждому руку. Переглянулись.
– Ты что здесь делаешь, придурок?
– Кока-колой торгую, хотите вам продам со скидкой? – глупо хихикнул я.
Торговое предложение отклика не на шло.
– Ты хоть знаешь, где находишься?
– В оккупированном Израилем Восточном Иерусалиме, – 100 % правда, смотри резолюцию ООН.
Арабы подвисли, но их взгляды смягчились.
– А ты сам тоткуда?
– Я приехал из Советского Союза на заработки во время каникул, – 100 % правда.
Нахмурились. Тот, что моложе, встал слева.
«Бежать теперь некуда. Черт, надо было раньше делать ноги, но тогда бы точно спалился».
– А деньги тебе зачем? – Именно так обычно начинала разговор ленинградская шпана.
– Сводить девушку в кино и купить маме цветной телевизор, – 100 % правда, мы жили бедно, и дома был черно-белый квадрат.
– А мама в России живет?
«Уфф, клюнули! Ща должны спросить, кто она по национальности, уже проще будет».
– Да, у меня родители врачи, а врачам в СССР мало платят, хочу маму на старости лет порадовать. – Кроме старости (маме 33), все остальное – чистая правда, плюс я в одной фразе упомянул маму и отца. Таким образом, складывается впечатление, что отец у меня тоже бедный врач в СССР, обычный «пиарный» прием.
– А мама русская? – развязка близка.
– Конечно! – с искренним возмущением сказал я.
Ждать, пока они спросят про отца, я не стал.
– Она, конечно, переживает, что я здесь, но знает, что я работаю на честных и порядочных евреев (100 % правда) и уверена, что мне заплатят. А вы как думаете? Заплатят?
Араб проникся:
– Как повезет, но я бы взял вперед. Я сам на стройке пахал месяц и ни хрена. А на кого ты рабо…
– А вы не могли бы меня с Ясиром Арафатом познакомить? – нанес я упреждающий удар по выдвинувшимся к Курской дуге немецким войскам.
Мозг арабов застыл, они напомнили мне роботов с планеты Шелезяка. Даже моргать перестали. «Надо добивать».
– Это же герой палестинского сопротивления, я про него в школе рассказывал на уроках (100 % правда). Если не возьму автограф, учитель расстроится, – 100 % правда. Учитель военного дела так и сказал.
Я смахнул слезу. Роботы начали приходить в себя.
– Да, это наш герой, и мы рады, что есть в мире люди, которые понимают нашу борьбу. Расскажи всем в своей школе, что мы будем бороться и дальше! Пойдем. – Один из арабов крепко взял меня за плечо, и мы пошли.
«Если мы идем к Ясиру Арафату, мне конец. Переиграл…»
Через пару кварталов, когда холод в моем животе превратился в вакуум, они вывели меня на относительно многолюдную улицу, ткнули пальцем в сторону израильских полицейских и сказали на прощание:
– Не заходи сюда больше, наш советский друг.
Только тут я обратил внимание, что они худы, бедно одеты, а во взгляде какая-то простая усталая теплота. Обычные люди, как мой отец и его друзья в то время. Не врачи, не так образованны. Не там родились, не вовремя. Надеюсь, им не пришлось никого убивать, и их самих не убили.
P. S. Девушка мне не дала. Телевизор я маме купил.
SOS. Save our safe
Мы часто критикуем нашу страну за низкую эффективность труда, а ведь бывает и хуже. Занимательная история о том, сколько нужно людей, чтобы открыть один сейф.
Жили мы на острове, и все было хорошо, но вдруг пришло несчастье – навернулся сейф. Отличаясь изрядной долей паранойи, я спрятал туда все, включая мелочь. Запихал бы туда и ботинки, но они не влезли.
Предполагая днем, наконец, потратиться на банку Кока-колы, я утром набрал заветную комбинацию, а гробик в ответ пожужжал и не открылся. Весь персонал отеля уже познакомился с диким нравом нашей семейки и разбегался в стороны, как только мы выходили на променад. Ну, а наш звонок на ресепшн, уверен, встречали стоя и матом. Поэтому вызванный мастер выглядел как СЕО Bank of New York (глава банка «Нью-Йорк»), кроме очков, галстука и костюма, имел мешок с запчастями, 100–500 раз извинился и сказал, что весь менеджмент скорбит вместе с нами. Несмотря на мешок с дивайсами, ремонт осуществлялся нашей же шариковой ручкой, найденной им в нашем же бюро.
