– Пиздец нам.
Прервал молчание несуразный Коля по кличке Болт.
– Старшеклассник слился, кто он – мы не видели. Зато много кто видел, что мы здесь играли. За голову Ленина нам наши оторвут. Чего делать будем?
Шесть глаз смотрели на Ильича в горшке.
– Повезло, что в горшок упал, хоть не разбился. – Долговязый Костя Крынкин начал искать светлую полосу.
– Офигенно повезло. Может, пойдем прямо сейчас к Янине, сдадим целую голову, пятерку получим. Костян, какое на хрен повезло!
– Болт, ты что, тупой? Ее приклеить можно.
Крынкин вынул дедушку из, так сказать, клумбы, отряхнул и приставил назад. Скол был идеальным.
Петька и Болт хором выдохнули:
– Нужен клей. Побежали к трудовику!
– Дебилы, какой трудовик?! Он спросит, зачем клей, или с нами пойдет. Да и вообще не факт, что он у себя. Жёва нужна. Есть у кого?
– Крынкин, ты нормальный? Ты хочешь голову Ленина на жвачку приклеить?
Болт не унимался, но Костя был до предела логичен.
– Есть идеи лучше? До перемены десять минут. Здесь хоть уроков и нет, но народ будет. Пока ты там клей найдешь. На жвачке она день точно простоит, а я из дома клей завтра притащу. Вечером приклеим. У кого жева есть?
Жёвы ни у кого не было. Но Болт почему-то мялся и смотрел в пол.
– Болт, ты чего? У тебя жева есть, а ты давать не хочешь?! – Крынкин практически кричал.
Круглолицый Болт хмуро ответил:
– Это не простая жёва. Это «Дональд».
Надо отметить, что жевательная резинка «Дональд» в советское время приравнивалась к спортивной машине сегодня. За нее продавали душу, тело и прочие человеческие активы.
– Откуда?
Двое друзей на минуту забыли про Ленина.
– Купил.
– У кого?! У Зайцева? Ты же сказал, что у этого барыги никогда ничего не купишь?
Гриша Зайцев был настоящим анфан териблем всея школы. Хулиган, драчун и наконец бессовестный и беспощадный спекулянт. Папа у него был моряком и привозил Грише всякий зарубежный яркий хлам, который от бедности в СССР ценили дороже золота. Много чего продал Зайцев школьникам, но ничего не было притягательнее жевательной резинки «Дональд». Я тоже до сих пор дрожу от ее запаха, а еще в ней были вкладыши, и они стоили отдельных денег. Стыдно сказать, даже у жеванной, секонд-рот, резинки и то была цена.
– Я Зое ее купил. Хочу гулять с ней пойти. Я две недели копил…
Парни замолчали. Чувства Болта к Зое вызывали уважение, тем более все знали, что Болт из очень бедной семьи, но Крынкин набрался смелости на адекватность.
– Слушай, Болт, ты же сам сказал, если башку не прилепим, тебе не до Зои будет…
Болт огорчился еще больше, но согласился.
– Ну давайте хоть пожуем все.
Тотем разделили на троих и впали в негу. Каждое движение челюсти вызывало оргазм. Наконец Крынкин высказался:
– Ладно, хорош жевать, давайте сделаем три точки и прилепим эту голову чертову. Петька, у тебя у одного руки не из жопы. Сможешь ровно поставить?
– Давайте.
Операция прошла успешно. Голова держалась. Крынкин нежно покачал статую.
– Дедушка, ты, главное, головой не кивай, пока я клей не принесу.
В голосе Крынкина слышались забота и уважение.
– Валим, пацаны.
На следующее утро Янина Сергеевна привела к памятнику человека из РОНО. Тот хлопнул Ильича по плечу. Голова накренилась и рухнула. На этот раз мимо горшков. Товарищ из РОНО был атеистом. Ему никто не помог.
Янина Сергеевна стала гипсовой и мысленно подготовила приказ о колесовании сына скульптора.
– Владимир Михайлович, скульптор – начинающий, мог ошибиться в расчетах.
Владимир Михайлович не зря носил свою голову. Осмотрев место преступления, он обнаружил не только две из трех клепок из жвачки, но и обертку, которую паникеры почему-то не забрали с собой. Она валялась за горшком.
– Янина Сергеевна, скульптор ни при чем. Думаю, это ваши ученики на днях его уронили, а скорее – попали в него чем-то, когда в футбол играли. Думаю, что вчера дело было, раз фантик уборщица не подмела еще. На жевательную резинку прилепили, сорванцы, и жвачка как раз – это ключ к разгадке. Это не наша клубничная, – он рассматривал фантик как Пуаро. – Это «Дональд». Странно, что они обертку обронили. Торопились, наверное, что тоже о многом говорит. Значит так, ищите, Янина Сергеевна, кто Владимира Ильича обезглавил.
Последнюю фразу сыщик сказал холодно и резко.
Янина Сергеевна вспыхнула. Она не понимала, шутит чиновник или нет, поэтому решила на всякий случай найти преступника. Проведя опрос общественного мнения, она выяснила, что кто-то видел, как ученики вроде бы какого-то из седьмых классов вчера играли в футбол, ну а «Дональд» привел сразу к Зайцеву.
Янина Сергеевна вошла в класс.
– Зайцев, встань! Ну что, доигрался? Теперь у тебя неприятности крупные. Рассказывай, как ты Владимиру Ильичу Ленину голову отбил.
Крынкин&Co вжались в стулья.
– Янина Сергеевна, я не знаю, о чем вы говорите. Какая голова?
Зайцев был спокоен. Он, скорее, изумился.
– Обычная голова. Вчера тебя видели после четвертого урока играющим в футбол рядом с памятником. А сегодня у него голова отвалилась. Судя по всему, ты ее вчера отломал и на жвачку свою мерзкую иностранную прилепил.
Янина Сергеевна брала Зайцева на понт. Зайцев ответил равнодушно и убийственно.
– Я не мог этого сделать, у меня алиби.
Янина Сергеевна ушла в плоский штопор. Во-первых, слово «алиби» от семиклассника она услышать не рассчитывала. Во-вторых, понт не прошел.
– Что у тебя? – со смесью раздражения, изумления и неуверенности спросила директриса.
– Алиби. Несколько уважаемых человек могут подтвердить, что вчера меня в школе не было.
– Интересно, почему тебя не было и кто эти уважаемые люди?
– Участковый, к примеру. Вчерашний день я провел в милиции, мне не до футбола было.
Янина Сергеевна вышла из пике, настроение ее ухудшилось до предела.
– Я не удивлена. Хорошо, об этом мы отдельно поговорим. Тогда расскажи, кому из одноклассников ты дал жвачку «Дональд».
Лицо Болта вытянулось. Он посмотрел на Зайцева и снова вспомнил о боге.
– Никому.
– Врешь! И если ты мне правду не скажешь, то будешь за всех отвечать все равно. Так что лучше скажи сам, тебе и так в нашей школе не место.
– Даю честное пионерское и честное ленинское слово.
