— Думаю, братьям и сестрам следует проверить всю утварь на случай, если что-нибудь пропало, — предложил аббат. — Кротоначальник, не соберешь ли ты из своих кротов похоронную команду, чтобы выкопать рядом две могилы? Бэзил, может быть, ты найдешь какие-нибудь следы у северных ворот? Остальные, когда стихнет дождь, помогите внести со двора столы и прочее имущество в дом. Лучшее, что мы сейчас можем сделать, — это поскорее восстановить в аббатстве нормальный порядок. Матиас решительно поднялся:
— Прекрасно, пусть так и будет. Пожалуй, я схожу в лазарет, взгляну, как там Джон.
Сестра Мей и миссис Черчмаус позволили Матиасу войти в палату для больных при условии, что тот будет вести себя тихо. Джон Черчмаус лежал бледный и неподвижный, но дыхание его было ровным.
— Как он? — шепотом спросил Матиас. Миссис Черчмаус улыбнулась:
— Спасибо, Матиас, он жив и постепенно приходит в себя.
Джон медленно открыл глаза и огляделся. Он попытался приподнять голову, но Матиас уложил его обратно на подушку.
— Не волнуйся, дружище, полежи пока здесь. Но если хочешь поговорить, то, может быть, расскажешь нам, что ты помнишь о прошлой ночи.
В глазах Джона бисером блеснули слезы.
— У меня и у монаха Гуго кубки были уже полны, поэтому мы не дали им долить в них эля. Бедняжка миссис Полевкинс была слишком поглощена заботами о своем сынишке и не успела присоединиться к тосту. Да, Матиас, нет никакого сомнения, вас всех чем-то опоили, но даже мы с Гуго отчасти попали под чары этого лиса с плащом. Когда мы увидели, что происходит, то бросились за ними и попытались их остановить. Нас было всего трое — Гуго, миссис Полевкинс и я.
— Но что же все-таки происходило, что они делали, Джон? — Все внутри Матиаса похолодело от ужасных предчувствий, когда он задал этот вопрос.
Джон разразился рыданиями:
— Наши дети, Матиас. Они похитили моих Тима и Тэсс, бельчонка Сэма, Синтию Полевкинс и твоего Маттимео!
Матиас положил лапу на сотрясавшиеся плечи Василики. Он словно онемел от горя. Мысли о сыне теснились у него в голове — строгий выговор, который он сделал ему, и двойное наказание за провинность. Теперь его увели. У Матиаса было такое чувство, будто вместе с сыном вырвали половину его сердца. Он любил Маттимео. Ему так радостно было узнавать самого себя и Василику в поступках и даже в маленьких проказах сынишки. Бедная Василика. Даже теперь она старается быть мужественной и утешает миссис Черчмаус.
Матиас прижал ее крепче:
— Не горюй, Василика, я верну нашего сына. Я верну их всех. Скоро он снова будет спать в своей постели в привратном домике, вот увидишь.
Миссис Черчмаус вновь принялась ухаживать за Джоном, а сестра Мей выскользнула из палаты, спеша передать печальную весть белке Джесс. Василика поднесла Ролло к окну палаты. Она смотрела на дождь.
— Я не смогу вернуться в наш привратный домик, пока там нет Маттимео, — сказала она. — Я останусь в аббатстве и буду заботиться о Ролло.
Матиас встал с ними рядом, глядя в окно, за которым моросил дождь. В его глазах сквозь отчаяние и боль холодной молнией блеснули гнев и жажда отмщения.
12
В первый момент Маттимео не мог понять, проснулся он или все еще спит. У него отчаянно зачесалось ухо, но словно свинцовая тяжесть сковала все его конечности. Он мог лишь слегка приподнять лапу, но тогда и другая начинала двигаться вверх, как будто ее дергали на веревочке. Откуда-то издалека ему послышался отвратительный смех и звонкий свист хлыста. Хлясь!
Его спину рассек обжигающий удар, мышонок скорчился от боли. Он в полном изумлении раскрыл глаза и увидел Витча, замахнувшегося на него длинным ивовым прутом. Новый удар полоснул его по бокам. Вне себя от боли и гнева, Маттимео попытался было вскочить, чтобы хорошенько проучить этого недомерка, но запнулся и упал под звонкое бряцанье кандалов.
Он был закован!
Витч с гадким хихиканьем медленно поднял свой прут:
— Ну давай, маменькин сынок, что ты теперь будешь делать, а?
Вновь и вновь взлетал и опускался прут, осыпая пленника ударами. Витч прыгал вокруг, размахивая прутом:
— Ха-ха, здесь нет твоей барсучихи, теперь меня некому остановить! И мне уже не придется драить полы и отскабливать кастрюли. Вот тебе, вот, вот…
Он подскочил слишком близко. Маттимео, сжавшийся под градом жгучих ударов, увидел вдруг, что может дотянуться до Витча. Крепко сцепив лапы, мышонок рванулся изо всех сил, с шумом повалив противника. Он принялся колошматить своего мучителя сковывавшей его лапы цепью.
— Помогите, помогите! Он убьет меня! — завопил Витч.
Трехпалый грубо растащил их в стороны. Он пинком повалил Маттимео и отшвырнул Витча к дальней стене.
— Раздери тебя клык! Что здесь происходит? Витч трясся от возмущения.
— Нечего меня толкать, Трехпалый. Слэгар разрешил мне разделаться с этим типом, когда вы закуете его в кандалы.
Трехпалый с отвращением взглянул на крысу:
— Хм, у тебя это не очень-то получилось, а? Насколько я видел, этот мышонок задал тебе хорошую трепку. Витч рванулся вперед, размахивая хлыстом:
— Я его так проучу, что он никогда этого не забудет! Трехпалый поймал прут и выдернул его из кулака Витча.
— Ну уж нет, сопляк. Я тут за старшего, пока нет Слэгара. Здесь не должно быть ни звука, ясно? Чтобы ни единая тварь, которая рыскает снаружи, ничего не услышала. Так что веди себя смирно, а не то я пройдусь этим прутом по твоей спине.
Витч тяжело плюхнулся на подоконник, хныкая, но не смея ослушаться.
Маттимео огляделся. Другие пленники в цепях сидели вдоль стен: мыши, белки, ежи — все совсем еще юные. Он увидел Тима и Тэсс, а также бельчонка Сэма, прикованных у дальней стены. Бряцая кандалами, он помахал им.
— Сэм, Тим, Тэсс, как мы сюда попали? — спросил он.
— А ну, тихо там! — прикрикнул горностай Полухвост, погрозив Маттимео кинжалом. — Заткнись, мышь! Тебе уже было сказано. Побереги свою глотку, она тебе еще пригодится, когда будешь отдуваться на ходу.
Полухвост отошел, и юная барсучиха, прикованная рядом с Маттимео, прошептала:
— Это Полухвост. Берегись его, он очень злой. Меня зовут Аума, я из Западных Равнин. А тебя как?
— Маттимео, сын Матиаса, Воина Рэдволла.
— А, так ты один из тех, кого стремился заполучить Слэгар.
— Слэгар?
— Да, Хитрейший, тот лис в маске, — пояснила Аума. — Это банда работорговцев. Хотя куда они нас ведут, я не знаю.
— О-ох, где я? Снимите с меня эти цепи. Ву-у-ху-ху-ху, я хочу домой!
Это заплакала Синтия Полевкинс. Она была прикована по другую сторону от Аумы и только что пробудилась ото сна.
