– Ух ты, – восхищенно выдохнула Марина. – Ну крутотень! Вот бы встретить кого-нибудь известного.
– Чтобы он тут же пал к твоим ногам? – улыбнулась Катя, знающая Маринину мечту выйти замуж за благополучного москвича с квартирой.
– А почему бы и нет? – надула губы Марина. – Ты думаешь, что вы, москвички – первый сорт, а мы, все остальные – так…
– Ничего я не думаю, – ответила Катя. – Просто помнишь фразу из того же фильма? Чтобы стать женой генерала, надо выйти замуж за лейтенанта, да помотаться с ним по гарнизонам…
– Спасибо, в Тьмутаракани я уже жила, – парировала Марина. – Ладно, пойдем, может, выше кого-нибудь встретим.
К расстройству Марины, на этаже им встретились только сантехники, снимавшие унитаз в ремонтируемой квартире. Сначала они их услышали – это были звуки неравной борьбы, из-за двери сложно было понять, кто с кем борется, кто проигрывает, а кто одерживает победу.
Войдя в квартиру, Катя ахнула: дверь в уборную нараспашку, сантехники уже открутили унитаз, и теперь, обхватив с двух сторон, тянули на себя, но он никак не поддавался. Простояв тут без малого сорок лет, он стоял бы еще четыреста. Просверлили по бокам цемент – унитаз стоял насмерть. Позвали двух рабочих из комнат, вчетвером поднатужились, потянули, как репку.
– Пошел, пошел, гнида! – завопил старший сантехник. – Навали-и-и-ись!
Наконец, унитаз выдернули и, чертыхаясь, повалились вместе с ним на пол. Уборная наполнилась пылью из цемента и штукатурки. Когда пыль рассеялась, все подошли к образовавшейся в полу дыре. Постояли молча, кто-то присвистнул.
Катя протиснулась между рабочими и тоже глянула вниз. Из-за ее плеча тянула голову Марина.
Все смотрели на розовую лысину дедушки, который невозмутимо сидел на своем унитазе с газетой в руках этажом ниже. Он был глухой, грохота не слышал, а только нервно смахивал крошки цемента с газеты.
– Что делать-то будем? – тихо спросил бригадир у Кати.
– Майклу не скажем, – так же шепотом ответила она. – Заделаем.
Выйдя из высотки во двор, Марина тяжело вздохнула. Кроме дедушки, она никого не встретила, да и тот даже не взглянул на нее. Подъезд из любимого фильма закрылся, дверь лязгнула замком. Вот так все в ее жизни. Проходит рядом, но мимо, стороной.
– Ты о чем поговорить-то хотела? – спросила Катя.
– А?.. Да так, – неопределенно махнула рукой Марина. – Говорю же, соскучилась. Что, уже и соскучиться нельзя?
Глава V
Словам Москва не верит
Поезд ехал медленно. Не ехал, а тащился, с лязгом останавливался на каждом полустанке, будто всякий раз бросал у перронов якорь. Казалось, поезд не хочет ехать в Москву, цепляется за любую остановку. Но якорь все-таки вырывался, и, обреченно вздохнув всем своим железным телом, поезд полз дальше.
Марина смотрела сквозь пыльное окно плацкартного вагона. Ей удалось достать только боковую полку, хорошо хоть нижнюю. По проходу сновали люди, вагон качался, Марину то и дело невольно задевали. Некоторые, не глядя, бурчали извинения, большинство делало вид, что ничего не произошло.
Из тамбура несло куревом, особенно когда открывали двери, а открывали их постоянно. Марине казалось, что она сидит посреди огромной пепельницы: волосы, одежда – все пропахло табаком, а ведь она сдуру нарядилась в новую блузку и юбку, которые за несколько часов бесповоротно провоняли и запылились.
Соседка от скуки все время лезла к ней с расспросами: откуда родом? зачем в Москву? надолго? Марина нехотя отвечала.
В этот раз она твердо решила приехать в Москву насовсем. Устроиться на работу непременно в центре города, а комнату снять где-нибудь на окраине. Ей было все равно какую, главное – не жить у «любимых» родственников: не натыкаться на ледяное молчание тетки Надьки, не терпеть суетливую заботу Анны Ионовны и удушающую телячью привязанность Катьки.
«Хотя Катька может мне пригодиться. Может, познакомит с кем-нибудь», – думала Марина в полудреме, поддаваясь усыпляющему перестуку колес.
Ей снилась мама. Она была молодая и веселая, какой Марина ее не помнила, но знала по фотографиям. Мама шла по цветистому лугу к ней навстречу, распахнув руки. Марина хотела побежать и броситься в объятия, но что-то ее остановило. Подойдя ближе, Марина увидела, что с платья матери свисают водоросли, белесые глаза глядят остановившимся незрячим взглядом, на шее болтается кусок толстой веревки.
– Нет! – вскрикнула Марина и проснулась.
Ей стало до слез жалко свою непутевую мать. Как она там без нее? Сопьется ведь совсем.
– Может, со мной поедешь в Москву? – спросила ее Марина перед отъездом.
– Нет, куда уж мне. Поезжай одна. Обустроишься. Я к тебе в гости приеду. Потом.
Когда до отъезда поезда оставалось десять минут, мать достала из кармана пачку сложенных пополам трехрублевок – все, что осталось от былого капитала.
– Это тебе. В Москве пригодятся.
– Не надо мне, свои есть. Я же скопила.
– Бери, кому говорю… Все одно для тебя ведь старалась.
Марина смахнула слезу и запихала деньги в карман. Про свои она не соврала: все лето работала продавцом в овощной палатке на рынке и, между прочим, все честно заработала, не поддалась на подмигивания «черных», как называли всех без разбора кавказцев, истинных хозяев рынка, да и жизни в городе. Ей надо было переломить ход истории, не пойти по пути бабушки и матери, уехать из Пензы…
Поезд уже подъезжал. Соседка принялась убирать со столика продукты, которые, как показалось Марине, не переставала есть всю дорогу.
– Тебя встречают хоть? – по-свойски спросила соседка.
Марина мотнула головой.
– Вот и меня – нет, – вздохнула тетка. – Где жить-то будешь?
– Не знаю пока. Буду комнату искать.
– Вот те раз! А я как раз квартирантку ищу. В Перово поедешь? У меня там двушка. Кухня, ванная. Туалет отдельно. Все как положено.
– Правда? – обрадовалась Марина.
– Да. Только деньги вперед.
– Хорошо.
– Ну вот и ладненько! Вместе как раз и дотащимся.
Комната оказалась совсем маленькой, но чистой. Темно-зеленые обои в золотую полоску. На окне – фикус. Добротный полуторный диван, который Марина сразу застелила любимым покрывалом. В узком шкафчике развесила два платья «на выход». Самое же главное – в комнате стояло трехстворчатое трюмо, почти такое же, как дома. Проблема, где краситься, была решена. Любовно расставив баночки, тюбики и флаконы, Марина пришла к заключению, что все сложилось как нельзя лучше.
На следующее утро она надела светло-серое платье с белым воротничком и черные туфли-л од очки. Уложила волосы в высокую прическу. И пошла устраиваться на работу.
