Дама оказалась совершенно голой, в руке она держала длинный черный мундштук.
Ступив за порог квартиры, она протянула руку к Денисову и хорошо поставленным голосом спросила:
– Вы не видели Воланда? Он совсем недавно был здесь. Он ведь как летучий голландец: то он есть, то его нет.
Не ожидая от изумленного Денисова ответа, она захохотала и захлопнула дверь.
– Да уж, – спокойно сказал Денисов. – У нас в Склифе и не такое увидишь. А кто она?
– Тише! Она сейчас стоит за дверью и слушает. Это известная актриса Малого театра, ей девяносто восемь лет.
Возле Катиной квартиры Денисов неловко пожал ей руку, чуть задержав ее ладонь в своей.
– Может, зайдете на чай или кофе, Михаил Андреевич?
– Нет, спасибо, я после суток, поеду посплю.
– Да, Вы еще столько времени со мной нянчились.
– Завтра у меня, наконец, выходной, но, если нужна будет моя помощь с Вашим больным, можете позвонить.
– Спасибо, Вы и так много для него сделали. Да и мне завтра предстоит очень важное дело, и вряд ли я успею заглянуть к нему.
– Что же такого важного Вы сделаете завтра? – улыбнулся Денисов.
– Отправлюсь в свободное плавание, – ответила Катя.
Глава VI
Свободное плавание
Агентство «Фостер» уже месяц было оформлено на Катю. Нападавших на Майкла и похищенные деньги не нашли. За столом переговоров по передаче бизнеса Катя и Майкл вели себя сдержанно. Катя не говорила о своих подозрениях и найденных документах. Майкл не настаивал на своей доле в бизнесе. Главный капитал – наработанные связи и клиенты – остались с Катей.
– Екатерина Александровна, справимся и без мистера Фостера! – подошла к ней самая молодая из агентов.
Майкл никогда не отличался щедростью и платил агентам двадцать процентов комиссионных, Катя подняла агентскую комиссию до сорока, но попросила, чтобы агенты не ограничивались рекламой, а подключили личные связи и искали хозяев квартир и клиентов через своих родственников, друзей и знакомых.
Сложнее всего оказалось со временем. Катя и раньше работала с утра до вечера, а теперь, когда управление агентством пришлось взять полностью на себя, ей требовался человек, который смог бы взять на себя проведение ремонтов в готовящихся к сдаче квартирах и при этом учитывал все требования, предъявляемые иностранцами к арендуемому жилью, а главное – мог их выполнить.
Катя ездила по квартирам, где шли ремонты, и смотрела на бригадиров. Она точно знала, кто ей нужен, и уже с порога определяла, что все они – не те, кому со спокойным сердцем можно передать весь фронт работ.
Несмотря на нехватку времени, два раза в неделю она старалась заезжать к Анне Ионовне. Однажды она застала ее в слезах.
– Что случилось? – испугалась Катя.
Анна Ионовна достала штоф с коньяком и две стопочки. – Бабуля, я же за рулем.
– Помянуть надо, – строго сказала Анна Ионовна. – Ничего, мы тебе такси вызовем.
На столе лежала раскрытая газета. В ней сообщалось о смерти музыканта и педагога Теодора Гутмана. Катя посмотрела на дату.
– Бабуля, да ведь она старая, газета-то. Тут написано: умер 14 февраля 1995 года. А сейчас уж июнь!
– Вот поэтому и плачу, Катенька. Газета старая, и я – старая. Я же и не знала – мало уже с кем общаюсь-то, – а он тоже, видать, болел. Как-то вот и пропустила я, – горько вздохнула Анна Ионовна.
– Ты его знала? – сочувственно спросила Катя.
– Конечно, это же мой педагог! – с гордостью сказала Анна Ионовна. – Не встреть я его в Пензе в далекие военные годы, ничего бы из меня не вышло. Может, не было бы ни Москвы, где мы с твоим дедушкой снова встретились, а значит, ни Надежды, ни тебя.
– Бабуля, – тронула ее за локоть Катя. – В жизни все всегда идет так, как надо, даже если мы этого не понимаем. Ты же сама меня этому учила.
– Правда, деточка. Что-то расклеилась я…
– Мама как?
– Да все так же.
– Если бы я знала, как можно помочь маме, что сделать, чтобы она была счастлива!..
Анна Ионовна вздохнула:
– Нельзя, Катенька, человеку помочь, если он сам этого не хочет. Насильно мил не будешь, и помочь насильно нельзя.
– А почему ты в санатории не ездишь? Я тебе сколько раз предлагала? Я ведь для вас работаю. На кого мне еще тратить?..
– Не люблю я праздности этой. Дан ездила же на прошлые ноябрьские в санаторий деятелей искусств в Рузе. – Анна Ионовна вдруг озорно улыбнулась. – Там все бабушки меня спрашивали: «А у вас зубы вставные?» И я им всегда отвечала: «Да, вставные, конечно!» Для чего их расстраивать?
– Бабуля, какая ты у меня все-таки классная! – обняла ее Катя. – Ни у кого такой нет!
– Бабушка-секретарь, – подмигнула ей Анна Ионовна. – У тебя-то как дела, Катюша? Похудела ты, измоталась, одни глазищи!
– Ничего, бабуля, я уже привыкла. Сложно, конечно, одной все тянуть. Вот сейчас человека ищу, кто бы мне с ремонтами помог, да никого нормального нет. А ведь, как говорил Сталин, «кадры решают все». Нет кадров. Перевелись, что ли?..
– Может, ты не там ищешь?
– Ну как не там? В газеты для тех, кто ищет работу, объявления даю. Представляешь, даже в институт строительный ходила. Думала, может, выпускника толкового порекомендуют. В техникумы звонила. Мне бы парня найти – пробивного, энергичного, со смекалкой.
– Вот-вот, я и говорю – не туда! Техникумы, парня… Фильм «Старики-разбойники» помнишь? Валентина Ивановна – вот кто тебе нужен!
– Что за Валентина Ивановна?
– Моя давняя приятельница. Ну, помоложе, конечно. Бывшая заведующая кафедрой научного коммунизма, доцент, доктор философских наук. В молодости занимала пост первого секретаря райкома комсомола.
– Бабуля, ты смеешься? Мне только доктора наук с комсомольским прошлым не хватало!
– Вот именно! Валентины Ивановны тебе и не хватает! Я сейчас же ей позвоню.
Невзирая на Катины протесты, Анна Ионовна решительно двинулась к телефону, надела очки и принялась листать записную книжку.
* * *
Валентина Ивановна оказалось дамой пятидесяти пяти лет, видной, хотя и невысокого роста. Не рост красил ее, а особая выправка. Светлые волосы заколоты в идеальную «ракушку», прямая спина, немного пудры, накрашенные красной помадой губы, широкое обручальное кольцо из дутого красноватого золота. Катя удивилась, ведь бабушка говорила, что замужем ее подруга никогда не была, и про себя предположила, что кольцо Валентина Ивановна носит для статуса.
В былые институтские времена лекции Валентины Ивановны всегда собирали полную аудиторию, приходили даже студенты с других потоков, хотя преподавала она, казалось бы, скучнейший и бесполезный предмет. Ее лекции оказывались не столько о «загнивающем капитализме», сколько об истории и культуре капиталистических стран. Даже про «загнивание» она говорила очень конкретно, черпая знания не из программы «Время», а из новостей «Би-би-си» и «Голоса Америки», которые можно было поймать по радио.
