Между тем мы подошли к воротам пансионата. Нам преградили путь охранники отеля. Я удивилась, увидев в их руках автоматы.
— Это уже наши, — вполголоса пояснил Дерюжников, — переоделись в форму охранников отеля, чтобы не нервировать нашего верхолаза.
Дерюжников предъявил охранникам свое удостоверение, и нас беспрепятственно пропустили на территорию комплекса. Меня поразило царившие здесь безлюдье и тишина. Перехватив мой изумленный взгляд, Дерюжников пояснил:
— Эвакуация почти завершилась. Она велась не через центральный въезд, а через ворота на шоссе, с другой стороны. Туда подогнали автобусы и сопровождение. Отдыхающие, кстати, молодцы. Никакой паники.
— А персонал?
— Часть служащих вместе с охраной эвакуирована. Несколько человек вместе с управляющей — в административном корпусе. Там безопасно. Никакими взрывными устройствами наш фалерист не располагает, мы уже выяснили. Только нож и «ПМ».
Я внутренне содрогнулась. Только! Для бедняжки Габриэллы — более чем достаточно.
Мы передвигались по аллее, по обеим сторонам которой возвышались деревья. Часть из них закрывала от нас вид на высотный корпус, на крыше которого находились в данный момент Габриэлла и ее похититель. Сейчас он не мог видеть нас за деревьями с такого расстояния. Мы подошли еще ближе, и вдруг перед нами словно из-под земли вырос Павел. В руке у него был мегафон. Мужчины несколько мгновений оторопело смотрели друг на друга, затем обменялись крепким рукопожатием.
— Докладывай обстановку, — деловито потребовал Дерюжников.
— Он держит мою жену на крыше уже третий час, угрожает убить…
— Это я уже понял, — перебил Дерюжников. — Какие требования выдвигает?
— Да все те же! Вынь да положь ему медаль. А минут за десять до вас требовал вертолет.
— Будет ему вертолет, — пробормотал Дерюжников. — Ты пообещал?
— Само собой! — Павел вдруг потерял самообладание и швырнул мегафон в кусты. — Я ведь только на пять минут отпустил ее от себя! Вот приспичило ей проводить этих треклятых Фабрис! До автобуса отеля!
Понятно. Значит, Габриэлла была захвачена в заложники, когда возвращалась в отель с этих самых проводов.
— А что же ты сам с ней не пошел? — я была готова испепелить его взглядом.
— Чтобы набить морду этому сморчку?! Чтоб он провалился!
— Сейчас не время! — резко осадил нас Дерюжников. — Вот что, Женя. Прямо сейчас начинается следующая часть операции. Тебе предстоит вступить в переговоры с преступником и далее следовать его указаниям. Так что позаимствуй у Павла мегафон и вперед. Время на исходе.
Я «позаимствовала» мегафон, разыскав его в кустах и уповая на то, что полет не повредил сему переговорному устройству.
— Батарея села у этого придурка, вот и орет теперь во всю ивановскую, — процедил сквозь зубы Павел.
— Выйдешь на открытую площадку и продемонстрируешь ему футляр, — напутствовал меня Дерюжников. — Думаю, его он разглядит. Как там со входом?
Последнее явно относилось к Павлу.
— Ваши отжали дверь, так что все нормально, — сообщил Павел. — Здесь вообще ваших полно повсюду, внутри высотки тоже. Он, похоже, их не видел.
Да, «ваши», с непонятной грустью отметила я. Павел теперь «не наш», уже четыре года как…
— Я тоже пойду! — внезапно оживился Павел. — Она там из-за меня, я должен быть с ней…
— Надо было раньше быть с ней! — не сдержалась я.
— Прекратите! — прикрикнул Дерюжников и немного подумал: — Сейчас вам лучше действительно выйти на площадку перед корпусом вместе. Ты, Павел, сообщишь ему, что Женя привезла медаль. Ну и далее Женя будет следовать его указаниям. А ты, — Дерюжников сурово взглянул на Павла, — сразу разворачиваешься и идешь сюда. Все понятно?
— Я тоже пойду… — забормотал Павел. — Я должен быть там с ней, ее надо поддержать…
У Павла вдруг задрожали руки, взгляд стал каким-то полубезумным, и я с ужасом поняла, что надвигается самая настоящая мужская истерика.
— Возьми себя в руки! — жестко прикрикнул на него Дерюжников и сам при этом сжал руку Павла выше локтя. — Хорошо. После того как Женя войдет в корпус, мы с тобой пойдем следом. Но так, чтобы преступник нас не видел. От этого зависит жизнь твоей жены. Ты меня слышишь?!
— Да, ты прав, — к Павлу вернулось самообладание. — Пойдем, Женя, пообщаемся с этим психом.
Мы направились прямо на открытое пространство перед центральным входом в шестнадцатиэтажный корпус. Площадка, выложенная светлой плиткой из искусственного мрамора, была залита солнцем. По бокам ее отделяли от газона две длинные прямоугольные клумбы, засеянные пока лишь молодой зеленой травкой. Этот умиротворяющий вид никак не вязался с тем, что нам предстояло…
Остановившись в центре площадки, мы одновременно подняли головы. Через несколько секунд появилось это существо, державшее одной рукой женщину, обхватив ее тело выше пояса. У меня замерло сердце. Я не могла разобрать, жива ли вообще Габриэлла (это, конечно же, была именно она). Ее ноги попросту волочились, я не видела, чтобы она переступала ими во время движения. Руки женщины безвольно обвисли вдоль тела, голова свесилась набок, к левому плечу. Конечно, она жива, мысленно успокоила я себя, просто без сознания от усталости и стресса.
Существо подняло другую руку, в которой держало мегафон. Раздалось визгливое карканье. Первые пару секунд мой мозг отказывался воспринимать его как обращенную к нам человеческую речь.
— Медаль у этой бабы с собой?
— Да! — ответил ему Павел. — Евгения привезла медаль.
— Покажи!
Я вытянула вверх руку, в которой крепко держала футляр.
— Что это за хрень?! — округа огласилась новой порцией визга.
— Футляр с медалью.
— Покажи саму медаль, на хрена мне футляр!
Я извлекла медаль и вновь вытянула руку, держа кругляшку между большим и указательным пальцем. Уж не знаю, что он там собирался разглядеть, стоя на крыше высотки. Может, рассчитывал прочесть надпись и год выпуска?
— Пусть баба поднимается с медалью! Одна! Вам все ясно?!
— Да, — ответил в мегафон Павел.
— Чтоб одна вылезла на крышу и никто за ней больше не перся! Иначе вашей девке конец!
Проорав это, он слегка приподнял Габриэллу и резко ее тряхнул. При этом голова девушки откинулась назад, а потом все тело безжизненно повисло, перегнувшись через державшую его руку. Бедный ребенок, который неизвестно за что пострадал из-за двоих идиотов. Это была единственная оформленная мысль, которую мне удалось извлечь из хаоса собственных эмоций. Под идиотами я подразумевала себя и Павла. На него я вообще старалась не смотреть, лишь коротко бросила:
— Уходи. Быстро.
