Наконец надо мной сжалился один из водителей, ловивший пассажиров как раз неподалеку от этой самой остановки. Он, видимо, не опасался за сохранность подвески и специально выискивал клиентов среди бедолаг, стремящихся, подобно мне, существенно сократить время на дорогу. И то, немного поломавшись, он согласился меня отвезти, лишь когда я пообещала «накинуть».
Я беспечно упустила из виду, что здесь, на юге, уже царит лето. Поэтому мне становилось нестерпимо жарко в моей «апрельской» одежде. Расположившись на заднем сиденье, я принялась стягивать свою пусть и легкую, но все-таки куртку. Наблюдая за мной в зеркало заднего вида, таксист, молодой парень, хохотнул:
— Что, девушка, стриптизом расплатиться хотите?
— Частичным, — разочаровала я шутника, положив куртку рядом с собой на сиденье.
Тот, явно загрустив, умолк и всю дорогу не донимал меня разговорами. За что я была ему несказанно благодарна.
Отъехав от здания аэропорта, мы оказались на довольно пыльной, почти пустынной дороге, которая, к счастью, вскоре сменилась скоростным шоссе. Вначале по его обочинам попадались лишь редкие невысокие деревца, но постепенно посадки начали густеть, и наконец мы очутились почти в настоящем лесу, через который пролегала гладкая асфальтированная дорога. Непонятно, по поводу каких колдобин сокрушались водители?
— А им прямая выгода по городу круги нарезать, — пояснил таксист, молчавший до этого минут сорок. — Там и концы небольшие, и если с машиной что приключится — решаемо. Тут ведь как — у многих развалюхи, вот и хотят выжать из них все возможное.
Далеко впереди замелькала металлическая ограда, выкрашенная светло-голубой краской.
— Вот и подъезжаем к их территории, — пояснил водитель. — Быстро я вас домчал?
Я с отсутствующим видом смотрела в окно, сделав вид, что не заметила намека на добавленную стоимость. И без того получилась нехилая сумма.
На территорию частного пансиона меня пропустили без каких-либо проблем, едва я объяснила, кого именно приехала навестить. Мне даже не понадобилось предъявлять свое удостоверение.
— Виктор Парфенович как раз на веранде, — пояснила мне немолодая женщина в медицинском халате. — Сверните вот на эту аллейку, немного пройдете и сразу его домик увидите. Светло-зеленый, не ошибетесь.
Виктор Парфенович Сердитов и был тем самым коллекционером с ником Серден, первым вызвавшимся приобрести медаль. Интересно, как бы все сложилось, если бы с самого начала продали медаль именно ему? Мы ведь все равно прокололись со всеми остальными покупателями. Я досадливо покачала головой, отгоняя неприятные воспоминания. Теперь уж поздно рассуждать на тему «если бы да кабы». Все уже позади.
На веранде домика, на который указала мне медсестра, я увидела лишь пустую инвалидную коляску. Поднявшись по бревенчатым ступенькам широкого крыльца с пандусом, я увидела в глубине веранды, затененной деревянным навесом, самого Сердена. Он расположился в плетеном кресле рядом с небольшим столиком. Рядом с ним я заметила прислоненные к стене костыли.
Я сразу поняла, что сидевший передо мной человек был уже очень-очень стар. И как это ни парадоксально, по нему этого было не видно. Не в силах объяснить себе этот феномен, я решила просто принять его как факт.
— Добрый день! Хорошо добрались? — поприветствовал меня Виктор Парфенович приятным звучным голосом. На меня были устремлены полные живой мысли светлые глаза. Серден был одет в легкие светлые брюки и белоснежную рубашку с коротким рукавом. И почти такими же белоснежными были его волосы, густые и аккуратно постриженные.
Он предложил мне сесть на плетеный стул возле столика, на котором стояли глиняный кувшин и два больших керамических бокала.
— Вы не проголодались? — заботливо осведомился Виктор Парфенович. — Я попрошу Любочку, чтобы принесла вам обед.
Я заверила, что недавно перекусила в самолете.
— Тогда позвольте предложить вам бокал холодного чая. Здесь его отлично готовят, очень освежает.
Я с удовольствием выпила бокал ледяного чая, показавшегося мне после поездки в пыльной духоте просто бесподобным.
— Я был так рад, что вы наконец откликнулись, — заговорил Виктор Парфенович, когда я поставила пустой бокал. — Павел все же решил продать эквадорскую реликвию?
Я положила перед ним открытый футляр.
— Он поручил мне привезти вам эту медаль в качестве подарка.
Виктор Парфенович некоторое время внимательно смотрел на меня.
— Как мне к вам обращаться? — спросил он наконец.
— Евгения. Можно Женя.
— Да, Женечка, Павел порой меня удивляет, — он продолжал задумчиво изучать мое лицо. — Есть в нем что-то такое… Павел хороший человек, только уж очень разбросанный. Вот и сейчас бросается.
Он улыбнулся доброй насмешливой улыбкой, словно одобрял Павла и одновременно осуждал его за столь странный поступок.
— Что ж, я очень рад. Конечно, дареному коню в зубы не смотрят, но могу я узнать, что заставило Павла сделать столь щедрый дар? Вы ведь знаете, сколько она стоит?
Я знала, что ее цена — по меньшей мере, одна человеческая жизнь. А еще страдания ни в чем не повинной молодой женщины. Хотя, как знать, может, в прошлом ради обладания ею погибло куда больше людей.
Я рассказала Сердену, в силу каких обстоятельств родилось решение подарить ему этот раритет. Он внимательно слушал, ни разу меня не перебив.
— Да, — задумчиво сказал он, когда я закончила. — Очень жаль девушку, которой пришлось через это пройти. Я знаю, что это такое, я сам потерял свою жену совсем молодой. Она была беременна… С тех пор я не женился, никто не заменит мне Нелличку…
Взяв в руки футляр, он некоторое время задумчиво рассматривал медаль. Я невольно посмотрела на его руки, подумав, что совсем недавно тот же самый футляр держал убитый преступник.
Виктор Парфенович бросил на меня проницательный взгляд.
— Я не верю во всю эту чушь о передаче негативной энергетики, — усмехнулся он. — К тому же самое страшное в моей жизни уже произошло, так что…
Я промолчала. Мне нравился этот милейший старичок, как в свое время отозвался о нем Павел. Как ни странно, жалости Виктор Парфенович к себе не вызывал, только искреннее уважение.
— Спасибо, Женечка, — сказал он, отложив футляр. — Вы проделали очень долгий путь ради того, чтобы она оказалась у меня. И передайте мою благодарность Павлу. Пусть он бережет свою жену. Наши близкие — самое дорогое, что у нас есть.
Мы немного помолчали.
— А насчет этой истории можете быть спокойны — дальше меня все это не пойдет. Я еще и не такие тайны храню, — Виктор Парфенович улыбнулся. — В моей коллекции более тысячи экземпляров, и у каждого своя история. Я уж со счета сбился. Порой перебираю их и вспоминаю… Да, вспоминаю. Ну что ж, теперь будет еще одна. А больше эта медаль никому не причинит вреда. Я об этом позабочусь.
