— Да здесь других детей и нет, — я пожала плечами.
В этот момент дверь приоткрылась, и в комнату проскользнула Мариванна — загулявшаяся няня девочки.
— Ой, батюшки, что это тут у нас приключилось? — всплеснув полными руками, затараторила тетка, приближаясь к воспитаннице.
— Ветрянка! — вдруг вспомнила я. — У няни девочки внук болен ветрянкой!
— И что такого? — довольно агрессивно огрызнулась Мариванна. — Все дети болеют. Лучше сейчас переболеть, чем взрослым, у взрослых тяжелее проходит.
Агеев поморщился:
— В советах не нуждаюсь. Выйдите, пожалуйста.
— И поищите себе другое место работы, — злобно сказала я.
Это надо же, я пережила сорок пять минут кошмара, а эта тетка так легко ко всему относится!
— Марине Эдуардовне пожалуюсь! — пригрозила няня.
— Да хоть папе римскому! — усмехнулась я. — Идите, не задерживайтесь.
Мариванна скрылась, злобно бормоча себе под нос.
— Как же допустили к ребенку человека, который в контакте с заболевшим? — укоризненно проговорил Юрий, собирая свой чемоданчик.
— Да тут такое дело, понимаешь, — я понизила голос, — матери девочки нет до нее дела, а я в этом ничего не понимаю.
— Значит, будешь учиться, — хмыкнул Агеев. — Давай, Охотникова, в жизни пригодится.
— Каждый должен делать свою работу, — пробормотала я. — Тебя же не заставляют прыгать с парашютом.
— В общем, так, — подвел итог Агеев, завершив осмотр. — Классический случай ветряной оспы. Вызывается варицелла-зостером из семейства герпетических вирусов.
— Это опасно? — напряглась я.
Знаю, что в Средние века от оспы умирали миллионы!
— Если не запускать — нет. Сегодня к вечеру или завтра у девочки на теле появится сыпь. Не пугайся, это нормально. Я тебе пришлю медсестру, она будет обрабатывать антисептиком.
— А лечение?
— Только симптоматическое. Медсестра все привезет. Жаропонижающее, антигистаминное, иммуностимулятор. Пока достаточно. Не давайте ребенку расчесывать, вот и весь секрет. Хороший уход, нормальное питание…
— Вот с этим как раз проблемы, — мрачно сказала я.
— Ну так устрани, — Агеев пожал могучими плечами, — ты же умеешь.
— Спасибо, Юра, я твоя должница, — с облегчением выдохнула я накопившееся напряжение. — Счет пришли мне, я заплачу.
— Это я твой должник, — Агеев поднялся, — и пока я не впаду в старческий маразм, буду об этом помнить. Так что про деньги больше со мной не заговаривай. Ты сама-то, кстати, как — в детстве переболела? А то смотри, нянька права — взрослым болеть крайне неприятно…
Юрий погладил девочку по растрепанным волосам и пожелал:
— Выздоравливай поскорее. Приедешь ко мне в гости, я тебе щенка алабая покажу.
Марина Эдуардовна влетела в комнату, на ходу снимая пальто с меховым воротником. Губы вдовы были ярко накрашены, щеки разрумянились от свежего воздуха. Интересно, куда это ездила госпожа Лазарева?
— Что случилось? — с порога набросилась на меня Марина. — Мне позвонила Катя. Говорит, Луизе плохо… а еще Мариванна жалуется, что вы ее уволили. Не слишком много себе позволяете, а?
Тут она заметила Агеева (Юру трудно не заметить) и уставилась на него круглыми глазами.
— Это еще кто? Вы что, дня не проработали и приводите чужих мужиков в мой дом?
— Это врач, прекрасный специалист. Я вызвала его, потому что не знала, что с девочкой, — объяснила я, старательно подавляя раздражение.
Юра доброжелательно поздоровался.
— Врач? — Марина с подозрением уставилась на Агеева. — Откуда я знаю, что его можно допустить к моему ребенку? Может, он коновал какой-то.
— Уверяю вас, я не коновал, — вежливо заверил обеспокоенную мать Юра. — У меня двадцать пять лет стажа. Конечно, вы можете проконсультироваться у другого специалиста, если не доверяете мне.
Тут наконец Марина обратила внимание на дочку.
Луиза сонно потирала кулачками глаза, лицо девочки опухло.
— А с ней что?
— Обычная ветрянка. Оснований беспокоиться нет, — спокойно пояснил Агеев. — Так, я должен ехать. Меня в клинике ждут. Через полчаса к вам подъедет квалифицированная медсестра, она будет ухаживать за ребенком.
— Зачем это? — подозрительно спросила Марина. — Мне тут посторонние не нужны.
— Как хотите, — пожал плечами Агеев. — Если вы готовы сами обрабатывать папулы несколько раз в день, то, пожалуйста.
— Ладно, пусть приезжает, — нехотя согласилась Лазарева. — Но ночевать она здесь не будет!
Вот так и получилось, что всю эту долгую ночь я просидела у постели Луизы Лазаревой.
Медсестра, которую прислал Юра, оказалась молодой и деловитой. Звали ее Зоя. Она привезла лекарства, еще раз измерила температуру.
Девочка хныкала и жаловалась, что у нее все болит.
— Сейчас мы тебя полечим, — успокаивающим тоном сказала Зоя, дала малышке жаропонижающее и антигистаминный препарат, и вскоре Лу мирно посапывала.
Медсестра умело раздела девочку и показала мне сыпь на теле. Ловко обработала каждую багровую точку и пообещала, что приедет утром и повторит процедуру.
Я кое-как одела Лу в пижамку и укрыла одеялом.
Масяня заглянула поздним вечером.
Верхний свет в комнате я погасила, горел ночник, бросая на стены тени сказочных животных.
Госпожа Лазарева приблизилась к постели дочери и тронула лоб. Температура спала, девочка беспокойно хныкала во сне.
Я надеялась, что Марина захочет посидеть с дочерью, но этого не случилось. Лазарева смерила меня странным взглядом и спросила:
— Зачем вы няньку выгнали? Что теперь делать?
— Завтра я найду другую.
— Слушайте, зачем вам все это надо, а? — не выдержала вдова. — Вы совершенно посторонний человек.
— Меня нанял Иосиф Леонидович Сташевич, — ровным голосом произнесла я. — Моя задача — безопасность и благополучие вашей дочери. Это моя работа.
Лазарева с минуту разглядывала меня. Потом вдруг спросила:
— А у вас свои дети есть?
— Нет.
— Оно и видно, — бросив эту загадочную фразу, Лазарева вышла из комнаты.
А я осталась сидеть у постели.
Лу спала беспокойно, она хныкала, сбрасывала одеяло, дважды попросила пить.
Я не сентиментальный человек, но мое сердце сжималось от жалости к этой малышке. Отец ее убит, бабушка умерла, матери до нее нет дела, Марину волнуют только деньги…
Сама я выросла в нормальной любящей семье. И пусть мой отец, кадровый военный, был строгим, каждое утро заставлял меня отжиматься и учил постоять за себя, я точно знала — меня любят. За моей спиной крепость — прочная стена родительского дома. А маленькая Лазарева одна на свете.
