Марина оскалила белые зубы:
— Ха! Один звонок в полицию, и этот урод ничего не получит. Ни копейки Лёниных денег, ни единой акции. Его будут искать и рано или поздно найдут! Его преступление становится бесполезным. Он не сможет воспользоваться деньгами моей дочери!
Да, я всегда подозревала, что госпожа Лазарева умнее, чем кажется.
— Понимаете, Марина, — проговорила я, растирая замерзшие руки, — вы очень верно сказали — его найдут, рано или поздно. Если он узнает, что его ищут, то, скорее всего, тут же убьет девочку, раз уж она станет для него бесполезной.
Марина, не моргая, смотрела на лампу.
Смысл сказанного доходил до нее с трудом.
— С ребенком ему не скрыться. Да и зачем ему Луиза? Так что вам придется сделать выбор. Либо вы соглашаетесь играть по его правилам, либо Лу умрет.
В кухне повисла тишина.
— Вариант, при котором вы соглашаетесь подыгрывать преступнику, конечно, странный, но у него вполне может все получиться. Вам придется посвятить в это дело Сташевича, который является опекуном Лу до совершеннолетия, он-то и будет переводить деньги на счета, указанные похитителем, продавать акции и хранить тайну.
— А я?
— А вы ничего не сможете сделать. Единственное, что сделать просто необходимо, — убедиться, что девочка жива. Пусть пришлет ее фото с сегодняшней газетой или сделанное в месте, которое мы укажем… Это все детали.
— Но если я откажусь…
— Подумайте сами. В любом случае решать вам, Марина.
Лазарева кусала губы. Сочувствия к ней я не испытывала, но никому не пожелаю принимать таких решений.
— Слышь, ты до утра разговоры за жизнь собираешься вести? — неожиданно произнес Ерпылев.
До этого момента он смирно сидел, но тут терпение у охранника закончилось.
Я отвела мужчину в сторону и, понизив голос, сказала:
— Ты что, не понял? Речь о жизни девочки. У тебя, случайно, нет идей, кто мог ее похитить? Ты ведь знаешь эту семью, работал здесь дольше меня. У Лазарева были враги? Давай вспоминай.
«Зомби» наморщил лоб.
Я обратила внимание, что кожа у него землисто-серая, белки глаз покраснели и вид в целом нездоровый.
Видимо, он еще не до конца оправился от яда ведьмочки. Да и неизвестно, оправится ли совсем. Думать ему было трудно.
— Да не было у него врагов, — наконец выдал Ерпылев. — Вот с корешем своим он в последнее время не ладил, это было.
— С каким корешем?
— Мишаков его фамилия. Знаешь такого?
Видимо, я тоже была не в лучшей форме после всего пережитого этой ночью, раз не сразу вспомнила, о ком речь. А ведь Алексей Мишаков приезжал в дом! Может быть, уже тогда он планировал похищение Луизы?
А тот злоумышленник, за которым я гналась ночью? Что, если он работал на бывшего партнера Лазарева?
Я спугнула его, но кто мешал ему вернуться после того, как меня убрали с дороги?
Что он делал в комнате Луизы?
— Идем, надо обыскать спальню девочки, — бросила я Ерпылеву. — Там могли остаться какие-то следы. Что-то, что укажет на похитителя.
Мы разбили спальню Лу на квадраты.
Герман принялся методично обыскивать свою половину, а я замерла на месте, разглядывая аквариум. Рыбки в нем снова плавали кверху брюхом.
Засучив рукав, я опустила руку в аквариум и пошарила на дне. То, что я искала, нашлось под камнями. Сдвинув фигурный грот и разноцветные камешки, я извлекла сверток, завернутый в пленку и перевязанный серебристым скотчем.
— Эй, смотри, — позвала я Ерпылева. — Если это то, что я думаю, то ты, Гера, оправдан по полной программе, — сказала я, разрывая упаковку. Да, я не ошиблась. В свертке действительно лежал пистолет.
— Это мой, — тихо произнес «зомби».
— Вот из чего застрелили Леонида Лазарева.
Я опустила сверток в карман куртки. Теперь я знаю, из-за чего дохли рыбки и почему Катерина собственноручно чистила аквариум.
Мы вернулась к поискам.
Перетряхивая кроватку, я сжимала зубы и старалась не думать о маленькой Лу.
Единственное, чем я могу ей помочь, — это вычислить похитителя.
Думай, Охотникова, соображай!
— Слушай, Герман, — вдруг проговорила я, разглядывая одеяльце с утятами, — одного не понимаю: зачем тебя убивали?
«Зомби» замер на корточках возле горки игрушек.
Он не обернулся, но по напряженной спине было понятно, насколько ему неприятен вопрос.
— Ты, Гера, меня извини, но то, что ты бабник страшный, не было секретом. Даже твоя прежняя хозяйка на это ссылалась. И вот я никак не пойму — ну полез ты к Катюхе, что тут такого? Мужик ты видный, не дурак, не бомж… Чем ты для нее нехорош? Почему она тебя оттолкнула? А когда ты стал настаивать, дело дошло до убийства.
— Я полгода над этим думал, — мрачно произнес Ерпылев, — каждый день.
— Додумался до чего?
— Был у нее кто-то.
— И я так думаю. Смотри, Катерина — не самого выдающегося ума девица, совершила идеальное преступление. Прямо убийство века! Ведь полиция до сих пор ищет того, кто убил банкира! Катерина разыграла такой шахматный этюд, что в него весь город поверил — и полиция, и Сташевич… а он тертый законник. Нет, здесь замешан еще один мужчина… У Катюхи на крючке кто-то был. Причем она так им дорожила, что ради этого не побоялась тебя отравить. А Лазарев попал под раздачу случайно.
— И кто же это? — напрягся «зомби».
— Богатый ласковый папик. Идеальный вариант для такой девушки, как Катерина. Ради того чтобы он не узнал и не сорвался с крючка, она пошла на три убийства.
Мы одновременно посмотрели друг на друга:
— Мишаков?
Партнер Лазарева был максимально подходящей кандидатурой.
Богат, привлекателен, удачным родством защищен от пристального внимания правоохранительных органов. Для девушки типажа Катерины просто мечта! То-то она все читала книги в пестрых обложках о современных Золушках…
Между тем Ерпылев добрался наконец до медведя. Телохранителя заинтересовала разрезанная синтетическая шкура громадного зверя.
— Слышь, тебе не кажется, щелкает чего-то? — вдруг спросил Ерпылев.
Я отвлеклась от своих важных мыслей и рассеянно бросила:
— А? Так это часы на стенке.
— Нет, часы само собой, — упрямо проговорил охранник. — Еще что-то щелкает.
— Замри, — пересохшими губами выговорила я.
Мой взгляд, помимо воли, притянуло к медведю.
Здоровенная животина с порезанным боком косо сидела рядом с охранником. Стеклянные глаза поблескивали в свете ламп. Из разрезанного бока все так же вылезал синтепон. Обе руки Германа были внутри игрушки.
