Поэтому скажу только, что зажмурившись, распахнуть дверь, рухнуть в непостижимое, как ныряют в море с высокого волнореза, и утащить за собой Шурфа было очень легко. И так же легко оказалось последовать за ним туда, куда он устремился. Трудности начались потом, когда сам переход закончился – вспомнить, кто я такой, кто этот смутно знакомый тип, сидящий напротив, оглядеться, не привлекая к себе внимания, понять, что вокруг происходит, где мы вообще, зачем пришли в это людное место, и как тут надо себя вести.
Не буду врать, что у меня вот так сразу всё получилось. Три первых пункта программы ещё более-менее, но всё остальное – твёрдое «нет».
К счастью, для прояснения подобных вопросов существует человеческая речь. После перехода через Хумгат обычно вспоминаешь о ней не сразу, но Шурф пришёл мне на помощь. Сказал:
– Ты пока осмотрись, а я пойду раздобуду нам если не поесть, то хотя бы выпить. Немного не рассчитал, привёл тебя в неудачное время, сам видишь, сколько народу. Если сидеть на месте и ничего не требовать, до ночи придётся ждать.
Не дав мне вставить не слова, он поднялся и тут же растворился в весёлой шумной толпе, так что мне ничего не оставалось, кроме как выполнять инструкцию. То есть глазеть по сторонам.
Я сидел в ресторане? трактире? баре? таверне? – уж не знаю, как следовало называть это заведение, факт, что оно явно было местом, куда люди приходят за выпивкой и едой. Обычно мне не по душе такие большие трактиры, я люблю маленькие уютные помещения буквально на несколько столов, а здесь обеденный зал был огромным. Но всё равно мне понравился, потому что был похож одновременно на зимний сад, на старинный вокзал и на шкатулку с драгоценностями – стеклянные стены и потолок, всюду цветы и деревья в кадках, алые и зелёные фонари, мебель, по большей части, довольно старая выглядела так, словно её долго, внимательно и со вкусом собирали по помойкам разных Вселенных – ни одной пары одинаковых или хотя бы похожих предметов, но все они отлично сочетались друг с другом, стёклами, фонарями и садом, и вообще были хороши.
Людей вокруг толпилось больше, чем просто много – ни одного свободного стола, и у барной стойки натурально столпотворение. Выглядели они примерно так же, как мебель. Я имею в виду, отличались друг от друга не только костюмами, ростом, манерами и цветом кожи, но и степенью прозрачности тел, количеством лиц, теней и рук. Так что мы с Шурфом в своих долгополых лоохи вряд ли могли привлечь к себе повышенное внимание. Честно говоря, мы здесь были чуть ли не самые скучные, глаз не на чем остановить.
Я терпеть не могу такую толкучку, но здешняя пёстрая толпа мне сразу очень понравилась. Уж на что я был опустошён случившимся и оглушён внезапным путешествием через Хумгат, но оказавшись среди этих людей, мгновенно почувствовал себя как дома, почти довольным и совершенно уместным, не по какой-то конкретной причине, а просто так. Такая уж тут была счастливая атмосфера – примерно как на совещаниях Тайного Сыска, только народу гораздо больше, чем нас.
Шурф вернулся с бутылкой синего стекла и караваем хлеба.
– Кухня перегружена, так что заказы больше не принимают, – сказал он. – В утешение меня угостили хлебом. Он ещё тёплый. Я по дороге попробовал и знаешь, чуть не пошёл с ним во двор, чтобы с тобой не делиться.
– Настолько вкусный? – изумился я и потянулся за хлебом. Хотя ещё минуту назад казалось, есть я больше никогда в жизни не захочу. Всё-таки великое дело конкуренция. Ишь ты, делиться он не хотел!
Впрочем, хлеб и без всякой конкуренции оказался фантастически вкусным, даже в Ехо такой не пекут. Ну или я был настолько голодный, что голову потерял и мигом умял добрую половину этого каравая. Мог бы и больше, да Шурф отобрал.
– Ты это имел в виду, когда сказал, что я буду отлично жить дальше? – спросил я, попробовав вино, которое оказалось настолько в моём вкусе, насколько это вообще возможно – лёгкое, чуть сладковатое, с ярким насыщенным ароматом ягодного неизвестно чего.
Реплика была задумана как саркастическая, но Шурф, разумеется, бровью не повёл.
– Да, именно это, – подтвердил он. И, помолчав, добавил: – «Приют дурака», по общему мнению, лучший трактир в Эль-Ютокане, известный во всех граничащих с ним мирах. Некоторые пьяницы и гурманы специально ради него отправляются в путешествие между мирами, а стражи границы приходят сюда отмечать окончание смены, или дежурства, или как это у них правильно называется, я пока не успел разузнать. Я здесь, собственно, всего второй раз, мало в чём разобрался, поэтому привёл тебя в самое неудачное время, когда собралась такая толпа…
Он ещё что-то говорил, но я не слышал. И рад бы, да звенело – не только в ушах, во всём теле, словно я был колокольней, на которую пробрался пьяный звонарь и устроил такой концерт, что стены дрожали. То есть я весь целиком дрожал и, чего доброго, мог бы рухнуть, да воспитание не позволяло непристойно хлопаться в обмороки в общественных местах.
Наконец ко мне вернулся дар речи, и я сказал:
– Извини, я почти всё прослушал. Повтори, пожалуйста. Мне не послышалось? Ты правда сказал «Эль-Ютокан»?
– Мы в Эль-Ютокане, – подтвердил Шурф. – Если не веришь, можешь спросить у любого из местных. Уверен, тебе ответят и не станут насмешничать, что ты сам не знаешь, куда попал. Здесь привыкли к чужим причудам. В пограничной крепости, построенной между мирами, странным поведением никого не удивишь.
– Но как такое возможно? Эль-Ютокан был просто фантазией. И исчез… Или не фантазией? Агата откуда-то о нём узнала? Во сне увидела и решила, будто сама придумала? То есть она была не выдумщица, а провидица?
– Всё не так просто, – ответил мой друг. – Или наоборот, не настолько сложно. Как посмотреть. Ещё недавно Эль-Ютокан был фантазией. Но ситуация изменилась. Эль-Ютокан, сам видишь, совершенно реален. И теперь-то, конечно, можно сказать, что так было всегда.
Я залпом допил вино. Объяснил:
– Глупо оставлять его безумцу, которым я вот-вот стану. Сейчас осознаю смысл сказанного, и всё, привет.
– Не советую, – серьёзно возразил Шурф. – Безумие – не самое удачное состояние, чтобы усваивать новую информацию. А я ещё много собираюсь тебе рассказать.
– А у нас есть деньги, чтобы купить ещё бутылку вина? – спросил я. – Они вообще какую валюту берут?
– Да какую угодно. Эль-Ютокан – пограничная крепость. Поэтому здесь принимают любые деньги, включая короны Соединённого Королевства. По совершенно грабительскому курсу, но, хвала магистрам, берут.
С этими словами мой друг поднялся и пошёл в тот конец огромного зала, где виднелась барная стойка. А я смотрел ему вслед, повторял про себя: «По совершенно грабительскому курсу! Ну тогда точно не выдумка. Если тут мутят с обменом валюты, значит Эль-Ютокан действительно есть».
– Идея была леди Сотофы и сэра Джуффина, – говорил Шурф, пока я медленно, маленькими глотками пил вино, наслаждаясь даже не столько изумительным вкусом, сколько его достоверностью, самим фактом, что вино холодное, мокрое, ароматное и действительно есть. – Не знаю, кто из них это первым придумал, со мной они говорили вдвоём…
