Мышка с наслаждением поела, передохнула, собрала остатки еды и отправилась на поиски неведомого аббатства Рэдволл. Со всех сторон ее окружал лишь лес, зеленый, спокойный и невозмутимый. Мышка подбросила свой верный Чайкобой в воздух. Упав, он указал узловатым концом в сторону, противоположную той, в которой скрылся Паккатуг. И мышка решила положиться на удачу и довериться своему непобедимому оружию.
День клонился к закату. Время от времени мышка поглядывала на небо: она шла на восток и следила, чтобы заходящее солнце было у нее за спиной. Ничто не нарушало тишины. Чтобы немного приободриться, Буря решила спеть, но в памяти у нее не сохранилось ни единого обрывка какой-нибудь песни. И все же она шла все дальше и дальше. Дорогу ей преградил ручеек. Мышка утолила жажду, сполоснула лапы и немного посидела на берегу, размышляя о том, что ждет ее в таинственном аббатстве Рэдволл, — если ей посчастливится отыскать его.
Вечерние тени сгущались с каждой минутой, зеленые своды леса становились все темнее и мрачнее. Наконец лес окончательно потонул в темноте, и мышка поняла, что заблудилась. Заросшая тропинка, по которой она шла, потерялась в непролазной чащобе. Делать было нечего; в полном унынии мышка устроилась у подножия вяза, немного поела сыру и жареных желудей, запивая мятной настойкой, и решила ждать восхода солнца.
И вдруг она увидела свет. Сперва это был лишь слабый проблеск, огонек, мелькнувший между деревьями. Буря ринулась к огню и вскоре различила, что это костер. К тому же до ушей мышки донеслась музыка. Кто-то перебирал струны и хрипловато напевал:
Будь камнем я, лежмя бы я
Лежал себе и дале,
Покуда кто-нибудь меня
Не зашвырнул подале.
«Какая роскошь на столе!
Морковка и капуста!» —
Промолвил еж, садясь за стол.
Теперь в тарелке пусто!
При ближайшем рассмотрении певец оказался зайцем в забавном наряде из двух половинок, зеленой и желтой.
Он сидел у костра и увлеченно наигрывал на каком-то необычном струнном инструменте.
Буря сразу решила, что опасаться нечего: она ведь уже выяснила, что зайцы дружелюбны и приветливы. Поэтому она смело выступила из темноты и уселась напротив незнакомца. Не прерывая песни, он подмигнул ей:
Папаша мой любил приврать —
Теперь он растолстел.
«В реке холодная вода!» —
И на плиту он сел.
Моя мамаша мимо шла,
Взяла его ухватом
И к ужину его на стол
Нам подала с салатом.
Я к кролику явился в дом
И сватался там к дочкам,
А те на радостях меня
Поили кипяточком.
Буря не могла удержаться от улыбки — ей показались такими потешными и песня, и певец. Закончив, заяц приветственно взмахнул своими длинными ушами:
— Слышь, мышка, чем могу служить?
Буря сокрушенно вздохнула:
— Право, не знаю. Я потерялась.
Заяц огорченно покачал головой:
— Вот беда-то! Кто же тебя потерял, горемыку? Или нет, скажем лучше так — кто должен тебя найти?
— Никто меня не терял. И найти никто не должен.
Я ищу аббатство Рэдволл. Разве аббатство может кого-нибудь найти?
— Ей-ей, ты права. Но, слышь, не имею чести знать, как тебя звать, не переживай попусту. Я тоже иду в аббатство Рэдволл. Так что мы с тобой два сапога пара, так вот!
— Ты тоже заблудился?
— Ну вот еще! Да будет тебе известно, я ни разу в жизни не заблудился… или не заблуждался?.. Разве похоже, что я блуждаю? Просто сижу здесь, отдыхаю, играю на своей старой харолине.
Чтобы как-то утихомирить возмущенного зайца, Буря перевела разговор на другое:
— Так вот как называется эта штука — харолина. Замечательный инструмент. Никогда раньше такого не видела.
— Хорошенькое дело! Харолины не видела! Ого, да у тебя на шее медаль нашего дозорного отряда!
— Да. Мне дали ее зайцы, полковник Клэри, бригадир Тим и Хон Рози…
Не успела Буря договорить, как морда чудака-зайца расплылась в мечтательной улыбке.
— Красотища! — перебил он. — Так тебе посчастливилось встретить Хон Рози, это дивное создание, достойнейшую из всех юных леди заячьего племени! Слышь, скажи, не вспоминала ли она, часом, обо мне?
— Скажи сначала, кто ты такой?
— При рождении меня нарекли Тарквин Долгопрыг.
Но она могла называть меня Старина Тарк или попросту Таркер. Не томи, скажи, что она обо мне говорила!
Бедняга пришел в такое исступление, что Буря решила немного приврать:
— Ах, так это ты Таркер! Вот ты какой! Представляешь, она твердила о тебе без умолку.
— Ясное дело! О ком же ей еще твердить! Ну давай же, выкладывай, что она про меня говорила!
— Разве все сразу припомнишь… Ах да… отличный он парень, говорит, этот Таркер, красавец и все такое… А уж как поет, как играет — заслушаешься. Жаль, говорит, его нет с нами в отряде, а то я соскучилась, прямо истосковалась вся!
Тарквин повалился навзничь, в восторге размахивая всеми четырьмя длинными лапами:
— Ух! Душечка моя-милочка-лапочка! Уххуххохохо!
Буря вежливо кашлянула, чтобы прервать поток восторженных излияний:
— Я так понимаю, Тарквин, ты не откажешься взять меня с собой в аббатство Рэдволл?
— Ясно, не откажусь. Будет тебе твое аббатство! Завтра с утра пораньше двинем в путь. Ах, Рози, я могу не есть, не пить, лишь имя чудное твердить.
Буря улеглась и зевнула. Честно говоря, мысль всю ночь слушать, как заяц поет хвалу предмету своих воздыханий, не слишком улыбалась усталой мышке.
— Знаешь, я малость посплю. Кстати, меня зовут Буря Чайкобой. Точнее, Чайкобой — вот эта веревка, мое верное оружие.
С этими словами мышка заснула, а Тарквин, перебирая струны своей харолины, принялся слагать балладу в честь своей возлюбленной:
Твой образ навеки со мною!
У Рози, у душки, так розовы ушки —
Ты будешь прекрасной женою!
10
В это утро аббат Бернар проснулся задолго до обычного часа — его разбудили яркие солнечные лучи и громкий стук в дверь. Аббат протер глаза и торопливо спрятал под подушку ночной колпак, стараясь принять внушительный вид, приличествующий настоятелю обители Рэдволл.
— Открыто. Входите.
В келью аббата вошли выдрята Бэгг и Ранн — они тащили огромный поднос.
— Доброе утро, отец Бернар. Поздравляем с днем рождения!
Улыбаясь, аббат уселся в постели:
