Милан с грустью подумал, что женщина больше никогда не сможет войти в город, где прожила всю свою жизнь. Ей придется скитаться по улицам Цилии и браться за любую работу, которая подвернется. Это было несправедливо! Ей оставалось выдержать всего лишь несколько часов в позорном ошейнике, и она отбыла бы свое наказание. Теперь же оно будет длиться всю оставшуюся жизнь.
– Парень, не грусти. – Валерио поднялся, и его суставы захрустели, как сухая древесина. – Она просила передать тебе слова благодарности. Она была счастлива, когда мы похоронили ее сына. В торжественной обстановке, с первыми лучами солнца. В общем, ей понравилось.
Милан кивнул. «Было бы лучше, если бы всего этого не произошло», – подумал он.
– Должен еще кое-что сказать. – Рыбак снова надел соломенную шляпу. – Если тебе когда-нибудь понадобится лодка, можешь рассчитывать на нас. Мы доставим тебя в любое место, куда можно добраться на лодке, будь то другой конец Лунного моря или столпы мира в ханстве. Мы держим свое слово. Просто назови свое имя, парень. О тебе много говорят. В других городах тоже. – Он дал ему тычка, из-за которого Милан отшатнулся к стене дома. – Ты герой, малой. – На прощание Валерио постучал по краям шляпы. – Надо успеть выйти в море с отливом. – Казалось, он испытал облегчение. Возможно, потому, что закончил свою длинную речь.
– Спасибо. – Милан почувствовал себя застигнутым врасплох. Герой? Он? – Я… – Он не хотел этого! – Не мог бы ты… одолжить мне свою шляпу, Валерио?
– Все, что захочешь. – Рыбак снял соломенную шляпу. – Но тебе нужно носить что-то получше. Боюсь, от нее воняет рыбой.
– Это меня не пугает.
Милан надел шляпу. Она хорошо ему шла. Низко натянув головной убор на лоб, он наверняка сможет добраться незамеченным к октагону Святого Филиппо. Но если к нему продолжат обращаться люди, Милану ни в коем случае не стоит приближаться к укрытию Фелиции. Он подумал о щите, обтянутом человеческой кожей, который видел в детстве. О мече, окруженном розами. О нежной коже на спине Фелиции.
Валерио ушел, и Милан решил пройти к октагону Святого Филиппо обходными путями. Он постоянно оглядывался через плечо. Его подошвы горели, как будто бастонада только закончилась. С каждым шагом Милану все больше казалось, что он идет по острому лезвию. Пьетро был прав, когда пытался остановить его.
Но старик уже забыл, что значит быть молодым и влюбленным. Ради встречи с Фелицией Милан был готов на любую жертву.
Он прикусил нижнюю губу и с трудом поковылял дальше. Шляпа помогла. К нему больше никто не обращался. Теперь лицо Милана было в тени. Лишь изредка он встречался с сочувствующими взглядами.
Наконец он стал в конце узкого переулка и посмотрел на голубой купол октагона. Должен ли он решиться? Милан скучал по Фелиции. Ее поцелуям с ароматом мяты. Ее страсти, когда они были вместе.
Он мимолетно подумал о Нок, и его одолели угрызения совести. Несколько дней назад она была центром всех его мыслей. Милан пытался убедить себя, что ее нежность куплена, что она всего лишь играла роль его учительницы. Но время, проведенное с Нок, казалось таким настоящим. То, что он всей душой увлекся Фелицией, воспринималось как предательство.
Милан спустился по крутым ступенькам переулка. Наверное, он был предателем до мозга костей. Под одеждой он нес копии самых секретных писем своего отца; он предал женщину, которая научила его тому, что такое любовь, и все же его сердце забилось учащенно при мысли о Фелиции.
Пот стекал ручьями с лица Милана, когда он прошел через небольшую площадь перед храмом и вошел в один из боковых порталов. Можно ли любить двух женщин? Можно ли любить свой родной город и все же предать его?
Широкие полосы света рассекали полумрак храма. Немногие верующие собрались перед алтарем и не обращали внимания на Милана. Он опустился на колени и посмотрел на изображение святого Филиппо. Он пошел на смерть за свою веру. Действовал ли Филиппо эгоистично, зная, что подобная смерть сделает его святым? Разве он не был обязан посвятить свою жизнь всем тем, кого обратил в свою веру? Почему большие вещи никогда не были простыми?
Взгляд Милана скользил по картинам на потолке октагона. Там была также Белая королева, которая приказала убить Филиппо. Она была прекрасна, но в ее холодных глазах и тонких губах отражалась склонность к жестокости. Свита из вооруженных воительниц и воинов, одетых полностью в белое, окружала правительницу.
В стороне стоял большой белый волк. Он слегка наклонил голову и, казалось, смотрел прямо на Милана.
Дрожь пробежала по телу юноши. Во взгляде волка было что-то необычное. Он казался живым. Один глаз животного влажно блестел. Это не могло быть нарисовано. Там, на потолке, был настоящий глаз!
ДАЛИЯ, ОКТАГОН СВЯТОГО ФИЛИППО, РАННИЙ ВЕЧЕР, 11-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЖАРЫ В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
– Мальчишка внизу, в храме!
Раинульф был совершенно вне себя. Из еще одного укрытия, которое они обнаружили в октагоне, он снова наблюдал за широким храмовым залом, как часто делал в предыдущие дни, когда уже в полдень просыпался от беспокойства.
Фелиция нежилась в постели. Ей нравилось много спать. Это была роскошь, о которой она долгое время могла только мечтать. С тех пор как Милан начал каждый вечер предоставлять им копии писем своего отца, они с Раинульфом почти прекратили вламываться в конторы. Нужно еще несколько дней оставаться незамеченными, а затем они вернутся в Швертвальд и по самому быстрому маршруту отправятся в Туар, чтобы выступить перед Советом Мечей. Хотя в письмах верховного священника Фелиция не обнаружила ключ к победе, по крайней мере, у нее была хоть какая-то надежда предотвратить верную гибель. Это будет долгий поход, и если им очень повезет, то однажды зимой Лига придет к выводу, что расходы на войну не соответствуют потенциальной выгоде, и предложит мирные переговоры.
Раинульф уставился на нее. Она была голой, как всегда, когда спала. Фелиция увидела сожаление в его глазах и желание снова прикоснуться к ней.
– Проверь, не последовал ли кто-то за Миланом. Когда убедишься в том, что он не привел к нам шпионов, приведи его ко мне.
Раинульф сжал свои и без того узкие губы. Было очевидно, насколько ему не нравился ее приказ, но лучник ничего не сказал, просто молча кивнул и ушел.
Фелиция скрестила руки за головой и посмотрела на низкий потолок. Свеча возле ее кровати была единственным источником света в узкой комнате без окон. В помещении было душно и жарко.
Еще несколько дней, и они с Миланом убегут. Улыбка заиграла на ее губах. Милан был хорошим любовником. Он был страстным, но в то же время не эгоистичным, а чутким. До сих пор ему удавалось сделать ее счастливой в каждую их ночь, проведенную вместе.
У нее было много любовников. Некоторые из них превосходили Милана по выносливости. Ей нравилось, когда мужчины были высокими и мускулистыми, как Раинульф. Но даже если Милан не был мускулистым гигантом, он знал, как удовлетворить и, что более важно, удивить ее. Он мог рассмешить ее, бросал вызов ее прихотям и ловко играл языком.
