Ждать не пришлось, фюрер оказался прав. В тот же день вечером Гальдер записал: «Дело идет о нескольких часах. Тимошенко уходит из-под удара. Бросить за ним моторизованные соединения!»
Точно так же Гальдер размышляет о предполагаемых действиях Ворошилова.
«В районе Валдайских высот Ворошилов начал переформирование частей, разбитых в боях южнее озера Ильмень. Замена моторизованных соединений, а также строительство оборонительного рубежа на Валдае заставляет предполагать, что противник готовится на этом участке занять оборону в ожидании немецкого наступления с Ловати. Исходя из русской оборонительной тактики, можно предположить, что создаваемые позиции будут приспособлены для активной обороны», — записывает он 27 августа 1941 г.
В этом выводе Гальдер не ошибся — я уже цитировал выше Гота и Манштейна — оборона под командованием Ворошилова действительно была активной.
Характеризуя действия маршала Буденного, Гальдер отметил в своем дневнике 26 июля 1941 г.:
«Противник снова нашел способы вывести свои войска из-под угрозы наметившегося окружения. Это, с одной стороны, — яростные контратаки против наших передовых отрядов 17-й армии, а с другой — большое искусство, с каким он выводит свои войска из угрожаемых районов и быстро перебрасывает их по железной дороге и на автомашинах».
Если бы был жив Гудериан к тому моменту, когда наши историки начали вещать о том, что Тухачевский — гений и что немцы заимствовали у него идею использования массированных подвижных соединений, — это его бы сильно позабавило. Немцы действительно заимствовали советский опыт, но не опыты кабинетного Бонапарта. На второй день войны, когда еще ничего не было понятно, Гальдер записал в дневнике:
«Фон Бок с самого начала был против совместного наступления обеих танковых групп на Смоленск и хотел нацелить группу Гота севернее. В этом случае танковые группы Гота и Гудериана оказались бы разделенными почти непроходимой полосой озер и болот, что могло бы дать противнику возможность по отдельности разбить их обе. Эту опасность следует учитывать тем более, что именно русские впервые выдвинули идею массированных подвижных соединений (Буденный)».
Разгром советских войск, которыми командовал С.М. Буденный, Гитлер предусмотрел в плане «Барбаросса» следующим образом.
«Группе армий, действующей южнее Припятских болот, надлежит посредством концентрических ударов, имея основные силы на флангах, уничтожить русские войска, находящиеся на Украине, еще до выхода последних к Днепру.
С этой целью главный удар наносится из района Люблина в общем направлении на Киев. Одновременно находящиеся в Румынии войска форсируют р. Прут в нижнем течении и осуществляют глубокий охват противника. На долю румынской армии выпадает задача сковать русские силы, находящиеся внутри образуемых клещей.
По окончании сражений южнее и севернее Припятских болот в ходе преследования следует обеспечить выполнение следующих задач:
на юге — своевременно занять важный в военном и экономическом отношении Донецкий бассейн;
на севере — быстро выйти к Москве. Захват этого города означает, как в политическом, так и в экономическом отношениях, решающий успех, не говоря уже о том, что русские лишатся важнейшего железнодорожного узла».
И с этой частью плана у Гитлера ни черта не получилось — не смогли они замкнуть окружение у Киева, и румыны не помогли. Не смогли немцы занять Донецкий бассейн и двинуться к Москве. Наоборот, Гитлеру пришлось отказаться от «Барбаросса» (это вам не Франция!) и начать импровизации — снять танковую группу Гудериана с московского направления и бросить на юг. И это советским командованием было предусмотрено: планировалось зажать Гудериана между двумя фронтами и уничтожить, но, как я уже писал, помешало господство немцев в воздухе.
Фактически план «Барбаросса» получился у немцев только на Западном фронте предателя Павлова.
Сорвало немцам план «Барбаросса» мужество и стойкость советских войск, но разве справедливо забыть, кто ими тогда командовал?
Еще момент. Наиболее точную оценку профессионалу дают не праздные зеваки, считающие себя специалистами, а потребитель труда профессионала и заказчик работы профессионала. Потребителями труда советских полководцев были немецкие генералы — чем чувствительнее их били советские полководцы, тем у немецких генералов чаще появлялся повод выяснять, кто их бьет, и чаще появлялся повод вспоминать о них. Только немцы составляли абсолютно точный рейтинг полководцев РККА.
Напомню, в дневниках Гальдера есть упоминания о Сталине, Ворошилове, Буденном, Тимошенко. Но нет ни слова о Жукове. Он немцам был не интересен. Могут сказать, что немцы просто не знали его фамилию. Во-первых, он полгода был начальником Генштаба, так что не знать они его не могли. Во-вторых, фамилию генерал-майора Белова они ведь узнали, он доставлял им неприятности! А какие неприятности доставил немцам в 1941–1942 годах Жуков, чтобы у них был повод упоминать его фамилию?
Да и позже немцы, если и упоминали Жукова, когда этому генерал-адъютанту доверяли командовать фронтами, то в таком контексте, что лучше не надо. Вот, скажем, П. Карелл в отдельной главе описывает в своем труде, как благодаря Жукову, командовавшему 1-м Украинским фронтом взамен умершего от ран Ватутина, советским войскам весной 1944 года не удалось уничтожить 1-ю танковую армию немцев, на которой уже и сами немцы чуть было не поставили крест. Карелл заканчивает эту главу так: «Для русских исход этой великой битвы между Днепром и Серетом оказался горьким разочарованием. Наступление Жукова, такое многообещающее вначале, захлебнулось. Несмотря на огромное превосходство в силах, советский маршал не только не достиг своей цели, но и понес тяжелые потери во время финальной фазы сражения.
Он просчитался, был слишком уверен в победе и недооценил все еще значительную мощь и военное мастерство немцев. И получил урок».
Что касается уроков, то мне кажется, что Жукову они были что в лоб, что по лбу. Вот, к примеру, генерал Горбатов описывает попытку немцев 1 марта 1944 года провести ночную атаку с ослеплением советских войск фарами танков.
«Вечером враг произвел особо сильную артподготовку. Огонь сосредоточивался на плацдарме по нашим первой и второй траншеям. Спустя полчаса противник перенес огонь на переправы, не допуская подхода наших резервов, и пошел в наступление пехотой. Потом заревели и двинулись танки. Не обогнав еще своей пехоты, танки включили фары, и на фоне их света были видны густые цепи наступающих. Со своего НП — с вышки, установленной на берегу реки, я по свету фар насчитал пятьдесят танков и на этом прекратил счет. Мы наблюдали частые вспышки выстрелов наших орудий прямой наводки, слышали сплошной треск стрелкового оружия и грохот орудийной стрельбы. Море огненных всплесков переливалось над полем, где наступал противник, над плацдармом и мостами — это рвались тысячи снарядов. С тревогой вслушивались и вглядывались мы в картину ночного боя. Выдержат ли защитники плацдарма такое суровое испытание?
Немецкие танки, обогнав свою пехоту, выключили свет, и наступающих цепей не стало видно. Я пожалел об этом, считал, что огонь нашего стрелкового оружия будет не столь метким и станет слабее; но треск выстрелов из винтовок, автоматов и пулеметов не слабел, а стрельба из орудий прямой наводки все нарастала.
