Книга Война и мы, страница 99. Автор книги Юрий Мухин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Война и мы»

Cтраница 99

Давайте обсудим это «успел». Почему оно так удовлетворило Блюхера? По военным русским меркам у офицера есть только один повод застрелиться — когда он является носителем важной тайны и не уверен, что сможет скрыть ее от врагов. Получается: Гамарник, узнав, что дал показания после ареста 28 мая Якир, застрелился и этим успел что-то скрыть от их совместных врагов — НКВД.

Потом 11 июня Блюхер был членом суда над Тухачевским, Якиром и прочими «верными ленинцами». Он задавал злые вопросы подсудимым и проговорил их к расстрелу. Он, а не Сталин.

А затем, в 1938 году, были бои с японцами у озера Хасан, которыми руководил Блюхер. Результаты боев обсуждались на Главном военном совете Красной Армии, в присутствии еще не снятого с должности Блюхера — члена этого Совета. Ворошилов по итогам Совета дал приказ № 0040 от 4.9.1938 года. Не будем приводить данные в нем оценки Блюхера, а дадим несколько фактов. Сначала о Блюхере как профессионале: «Т. Блюхер систематически из года в год, прикрывал свою… работу… донесениями об успехах, росте боевой подготовки фронта и общем благополучном его состоянии. В таком же духе им был сделан многочасовой доклад на заседании Главного военного совета 28–31 мая 1938 г., в котором утверждал…, что войска фронта хорошо подготовлены и во всех отношениях боеспособны».

А реально: «Войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными. Неприкосновенный запас оружия и прочего боевого имущества не был заранее расписан и подготовлен (о начале конфликта Блюхер знал заранее, за 7 дней. — Ю. М.) для выдачи на руки частям, что вызвало ряд вопиющих безобразий в течение всего периода боевых действий… Во многих случаях целые артиллерийские батареи оказались на фронте без снарядов, запасные стволы к пулеметам не были подогнаны, винтовки выдавались непристрелянными, а многие бойцы и даже одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыли на фронт вовсе без винтовок и противогазов. Несмотря на громадные запасы вещевого имущества, многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев было без шинелей. Командирам и штабам не хватало карт района боевых действий. Все рода войск, в особенности пехота, обнаружили неумение действовать на поле боя, маневрировать, сочетать движение и огонь, применяться к местности… Танковые войска были использованы неумело, вследствие чего понесли тяжелые потери… От всякого руководства боевыми действиями т. Блюхер самоустранился… Лишь после неоднократных указаний Правительства и народного комиссара обороны… специального многократного требования применения авиации, от введения в бой которой т. Блюхер отказывался… после приказания т. Блюхеру выехать на место событий, т. Блюхер берется за оперативное руководство. Но при этом… командование 1-й армии фактически отстраняется (Блюхером. — Ю. М.) от руководства своими войсками без всяких к тому оснований. Вместе с тем т. Блюхер, выехав к месту событий, всячески уклоняется от прямой связи с Москвой… трое суток при наличии нормально работающей телеграфной связи нельзя было добиться разговора с т. Блюхером».

Да… те еще были маршалы! Но застенчивый в бою, Блюхер проявил бешеную инициативу в другом. За пограничную линию он не отвечал, за это отвечало НКВД, в составе НКВД были пограничные войска. Для улаживания пограничного вопроса с японцами накануне событий в Хабаровск прибыли заместители наркомов НКВД и НКО. В тайне от них, безо всякого приказа и согласования Блюхер создает комиссию и подтверждает японцам «нарушение» нашими пограничниками Маньчжурской границы на 3 метра и, следовательно… нашу «виновность в возникновении конфликта на о. Хасан». А в разгаре боев его фронта с двумя японскими дивизиями он объявляет на Дальнем Востоке мобилизацию 12 призывных возрастов (что мог сделать только ВС СССР).

«Этот незаконный акт, — пишет в приказе Ворошилов, — тем непонятней, что Главный военный совет в мае с.г. с участием т. Блюхера и по его же предложению решил призвать в военное время на Дальнем Востоке всего лишь 6 возрастов. Этот приказ провоцировал японцев на объявление ими своей мобилизации и мог втянуть нас в большую войну с Японией».

Вопреки фактам

Иногда даже не знаешь, что делать: возмущаться или смеяться? Забив себе голову хрущевскими антисталинскими пропагандистскими клише, историки как отмороженные не соображают, что пишут. Вот некто Михаил Ильинский выдал книгу «Нарком Ягода» со стандартным для каждого околоисторического идиота набором выводов: Сталин приказал убить верных ленинцев, Вышинскому достаточно было только признания, следователи НКВД пытками заставляли подозреваемых эти признания выдумывать. Но при этом он публикует, цитирует и даже пересказывает массу документов тех лет и подробностей, выявленных на допросах, и впечатление такое, что Ильинский совершенно не понимает, что он опубликовал и процитировал.

Такой, взятый наобум пример. Вот Ильинский восхищается высокопоставленным чином ЧК-ГПУ-НКВД А.Х. Артузовым и считает его выдающимся контрразведчиком и образцом для подражания всех работников спецслужб. И тут же публикует письмо Артузова от 03.12.31 председателю ГПУ Менжинскому, которое по своему смыслу является образцом низкопоклонства и подлости. Как следует из текста, Менжинский и Ягода заподозрили Артузова в том, что тот сообщает в ЦК и, соответственно, Сталину факты о работе ГПУ, которые можно использовать для критики Менжинского и Ягоды. Артузов в отчаянии:

«…Итак, моя лояльность к Вашей линии, к Вам лично взята под сомнение! Мне трудно описать, насколько этот вывод убил и обескуражил меня. Ведь Вы для меня не только наш председатель, олицетворяющий линию партии в нашей борьбе, но еще и Вячеслав Рудольфович — руководитель, первый мастер нашего дела; с Вашим именем связаны годы совместной прекрасной работы.

И сегодня я все же должен приводить доказательства лояльности!

…По правде говоря, я думал, что и Генрих Григорьевич (Ягода. — Ю. М.) уверен в моей полной лояльности, несмотря на свою крайнюю подозрительность.

…Наоборот, я считал всякую критику (вроде евдокимовской) разоружением ГПУ в наиболее ответственный момент…

Боюсь, что из меня не будет работника в условиях, когда надо доказывать свою лояльность…

…Вы можете быть совершенно уверенными, что никогда я не позволю себе сказать дурное слово о ГПУ или его руководстве».

Заметьте, кому Артузов клянется в верности, — это не Родина, не государство, не партия и не Сталин, все это для Артузова совмещено в лице Менжинского и его заместителя Ягоды. Такой вот верный чекист.

Так чему удивляться, что этот верный чекист на допросе показал следующее.

«Расскажите, при каких обстоятельствах вы были привлечены Ягодой к участию в антисоветском заговоре.

— В 1932 году мне позвонил Паукер и сказал, что меня срочно требует к себе Ягода. Я явился немедленно. В кабинете Ягоды находился Паукер. Ягода без слов показал мне агентурное сообщение Паукера, из которого было ясно, что наружная разведка Оперода точно засекла мои встречи с представителем «швейцарского Красного Креста» Верлиным в районе недалеко от Химок. Зафиксированы были номера машин, моей и Берлина, а также факт поездки Берлина в моей машине и возвращения его к своей машине почти через час.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация