«Что вы можете узнать от вечно спешащего гида? Набор дат, перечисление стилей, подробности из жизни королевской семьи? Разве это Париж? Нет! Город не терпит суеты! Впрочем, как и все остальное».
Я перевела взгляд на серые воды Сены. Казалось, под моими ногами течет не река, а нынешний день, история, жизнь.
«Действительно, кругом сплошная суета! А за ней — ничего. Впрочем, почему ничего? Кое-что уловить можно! Всего лишь чуть-чуть, как любит говорить Татьяна Леонидовна. Это чуть-чуть такое ненастоящее и поверхностное, что его можно назвать маской. Маска города… В городе можно покрасить забор, подновить дом; его можно преподнести с самой выгодной стороны. А почему бы и нет? Между городами тоже существует соперничество. Все так же, как и у людей».
Я оторвалась от Сены и, приветливо кивнув старику, направилась к острову.
— Мадам! — приподняв широкополую шляпу, крикнул мне вслед старый книготорговец. — О’ревуар!
На Нотр-Даме зазвонил колокол. Я повернулась к собору и перекрестилась.
— Господи! Подари мне любовь!
Я смотрела на главный собор Парижа и трепетно готовилась к встрече. Наконец, судорожно вздохнув, я перешла мост, затем площадь и вошла внутрь Нотр-Дама. Звуки органа, встретившие меня, были потрясением. Я села на лавочку, и мне показалось, что я нахожусь внутри божественного мироздания. Летящие вверх своды, витражи, колоннады, капеллы…
«Аве Мария!» — запел орган.
Я вздрогнула. Вместе с органом в моей душе запел другой голос. Это был голос Эсмеральды:
— Аве Мария!
Ты меня прости:
Я никогда не молилась в жизни,
Аве Мария!
В твоем доме стою пред тобою,
Аве Мария!
Всего лишь несколько недель назад мы с Дмитрием Павловичем ходили на «Notre Dame de Paris».
— Вот он, мой Нотр-Дам, — подпевал дедушка. — Здесь всегда хорошо!
Воспоминания отвлекли от мыслей о божественном мироздании, и, бросив прощальный взгляд на орган, я вышла из собора.
«Вот он, мой Нотр-Дам, здесь всегда хорошо! — направляясь к скамейке, повторяла я. — Надо позвонить дедушке».
Услышав родной голос, я встрепенулась и закричала в трубку:
— Дедушка! Как ты там?
— Поправляюсь, не беспокойся! Какие новости?
— Звоню от Нотр-Дама. Только что слушала орган, а выйдя, пропела твой куплет.
— Какой куплет?
— Помнишь мюзикл?
Я пропела четыре строчки, и Дмитрий Павлович хрипловатым голосом подхватил:
— Это дом мой родной!
— Ты не представляешь, как я потрясена!
— Почему же? Представляю! Где ты побывала?
— Вчера ужинала с Морисом на Монмартре, а сегодня гуляла вдоль Сены.
— Смотрю, не спешишь!
— Зачем спешить? Я наслаждаюсь!
— Жан-Полю звонила?
— Да. Мы договорились о встрече.
— Не забудь передать ему папку с бумагами.
— Не забуду!
— Где спала?
— На твоей кровати! Я прижалась к подушке и стала шептать ей ласковые слова.
— Наверное, переутомилась.
— Я пыталась прорваться к тебе сквозь расстояние. Ты не слышал, что я шептала?
— Нет! Наверное, в это время я спал.
— Я говорила: «Родной мой, хороший!»
Мне показалось, что Дмитрий Павлович всхлипнул.
— Квартира — настоящий музей! — продолжала я. — Особенно поразили картины.
— Среди них есть уникальные.
— Так и подумала. А скажи мне, натюрморты написаны одним художником?
— Да. Их написал твой прадед. Еще в те времена, когда пытался понять тайну оттенков.
— Он был не очень веселым человеком.
— Трудно сказать. По словам матушки, он был компанейским.
— Судя по натюрмортам, он — грустный романтик!
— А что тебе понравилось?
— Луг! — не задумываясь, ответила я.
— Так и думал! Ты сама похожа на луг.
— Все, заканчиваю! Целую тебя!
— Взаимно!
Я радостно потянулась.
«Здорово: свобода, независимость, впереди — открытия!»
— Кого я вижу!
Приятный мужской голос раздался за спиной, и меня охватил запах хорошего парфюма. Я обернулась.
— Морис! Как ты здесь оказался?
— Ищу тебя по всему Парижу!
— Серьезно?
— Конечно, нет! Я здесь с группой туристов из северных городов России. Поедешь с нами?
— Не хочу, лучше пройдусь пешком.
— Тогда до вечера! Я позвоню.
— Вечером я ужинаю с Жан-Полем.
— Кто это?
Игривый тон Мориса испарился, его бархатные глаза превратились в черные точки, а ноздри начали подрагивать.
«Ничего себе! Видимо, считает, что у него уже есть на меня права».
— Жан-Поль — это почтенный человек лет так семидесяти.
— Как ты меня напугала! Где ты его нашла?
— Я его не искала. Жан-Поль Анно — дедушкин нотариус.
— Слава Богу! А я уж подумал…
— Надо меньше думать!
— И это говоришь ты? Познакомившись с тобой, я решил, что ты только и занята своими бесконечными мыслями! Я за тобой целый вечер следил!
Морис улыбнулся и встал со скамейки.
— Северные народы России ждут меня! С грустью, но я вынужден бежать к ним.
Он остановился и добавил:
— Хотя, если откровенно, мое сердце стремится только к тебе!
— Тогда звони! Постараюсь закруглиться с Жан-Полем к десяти часам.
Я махнула рукой и встала.
— Очаровательно! — воскликнул Морис, направляясь к своим туристам. — Каково сказано: «Закруглиться!»
Глава 8
С господином Анно мы договорились встретиться в семь часов вечера. У меня было еще достаточно времени, чтобы побродить по Латинскому кварталу и заехать домой переодеться.
«Французы очень серьезно относятся к приему пищи, — говорил Дмитрий Павлович. — Для них посещение ресторана — особый ритуал, поэтому одеваться надо корректно. Это дань уважения не только собеседнику, пришедшему с тобой, но и к ресторану, его традициям, кухне».
Я не хотела походить на самовлюбленную эгоистку, которой собственное удобство важнее внешних приличий, поэтому, придя домой, полностью сменила одежду и обувь. Вместо куртки и брюк — плащ и длинное платье в классическом стиле, вместо кроссовок — туфли.
