Занавес поднялся, под рукоплескания зала Адамыч вышел на сцену и начал:
— Сегодня в нашем лицее с единственной гастролью выступит популярный песенный коллектив «Розовые пташки». Встречайте!!!
Зазвучала музыка, учителя выскочили на сцену, и раздался восторженный рев. Согласитесь, не часто можно увидеть собственных учителей в немыслимых, коротких юбках. К тому же те, кто еще несколько дней назад принимал экзамены, теперь прыгали, скакали и, с точки зрения педагогической этики, вели себя очень легкомысленно. На сцене было только два солидных человека: они, широко раскинув руки, приветливо смотрели в зал и посылали воздушные поцелуи. Этими людьми, конечно, были Адамыч и Нюта.
Если Адамыч, старательно исполнявший роль конферансье, все-таки воспринимался как директор, то Нюта походила на патронессу, выведшую на сцену своих желторотых подопечных. Ее жесты взывали к снисхождению и словно говорили: «Не судите строго, что с них взять! Молоды еще, несолидны!»
Вступительная мелодия, и, узнав «Фабрику звезд», ребята стали неистово хлопать. Мы подлетели к микрофонам и запели.
Нет смысла пересказывать выступление, его надо видеть. Как и все подобные мероприятия, оно включало в себя нюансы, характерные именно для лицея, а в песнях было все то, что составляло закулисную часть нашей жизни.
Мы пели, плясали, изображали, дурачились, и каждый наш шаг сопровождался овациями. Подобные выступления для выпускников были дороже, чем концерты приглашенных артистов. В них было свое, родное, выстраданное!
Наконец зазвучали финальные аккорды, учителя в прощальном приветствии подняли вверх руки, и на сцену устремились нарядные мальчишки и девчонки. В этот момент было абсолютное единение учеников и учителей, в этот момент актовый зал стал центром любви, верности, лицейского братства.
Родители смотрели на нас и наверняка завидовали. И было чему! Их дети четыре года жили насыщенной жизнью: с интересными поездками, походами, интеллектуальными марафонами… Но главное, что, несмотря на строгость и требовательность лицейских учителей, и дети, и педагогический коллектив составляли настоящую семью. И это ощущали все приходившие к нам гости.
А дальше были цветы, поцелуи, объятия, слезы и благодарные слова. Затем автобус, фуршет перед «Екатерининским дворцом», обильный ночной ужин, фейерверк, танцы, воспоминания и объяснения в любви…
Солнечные лучи, пробивавшиеся через тяжелые портьеры Золотого зала, возвестили всем, что выпускной вечер и незаметно пролетевшая ночь закончились, и бывшие учащиеся, учителя и родители потянулись к выходу. На пороге ресторана они еще долго не могли расстаться, о чем-то еще говорили, спорили, чему-то смеялись и непонятно почему плакали. Родители провожали ребят до машин и развозили по домам.
Меня подхватил отец Анечки, и, махнув рукой Нюте, садившейся в другую машину, я устало опустилась на переднее сиденье «Ауди».
— А где Анечка?
— Прощается с ребятами. Я вас отвезу и за ней вернусь.
Машина неслась по пустым улицам, я смотрела в окно и думала:
«Вот уже четвертый раз заканчиваю одиннадцатый класс: первый — в семнадцать лет, второй — в двадцать восемь, третий — в тридцать три, четвертый — в тридцать семь. Сколько выпусков — впереди? И будут ли они вообще?»
Я знала, что одиннадцатый «Б» меня не забудет. Ребята будут звонить, приходить, раз в год мы обязательно будем собираться у меня дома. Но это уже будут другие встречи, другие взаимоотношения, другие разговоры, В этих разговорах появятся новые оттенки, новые нотки, новые темы. В них, безусловно, будут присутствовать воспоминания, и вопрос «А помнишь?» не раз прервет рассказы о замужестве, детях, работе. Первое время нам будет не хватать друг друга, затем настоящее поглотит прошлое, и мы разойдемся в разные стороны.
Однако у нас всегда будет точка, где время от времени наши дороги обязательно сойдутся. И эта точка — лицей. В этом слегка старомодном здании осталось детство, которое еще долго будет смотреть с фотографий, развешанных на стендах по всему лицею. Однако большая его часть останется в лицейском воздухе и составит особую, невидимую субстанцию, которая будет присутствовать в разговорах, выступлениях, голосах сотен детей, пришедших в лицей. И каждый раз мы, учителя, пытаясь уловить голоса прошлых выпусков, будем напряженно прислушиваться. Однако звонок, топот ног, новые разговоры и проблемы потребуют нашего неустанного внимания, и, вздохнув, мы начнем все сначала.
— Вот и приехали!
Голос Игоря Владимировича вернул в действительность, и я очнулась.
— Устали? — с сочувствием спросил он.
— Нет, просто задумалась. Грустно после выпускного вечера возвращаться домой. Кажется, из жизни ушло что-то хорошее и бесконечно родное.
Игорь Владимирович кивнул и, устремив на меня большие глаза, по-мальчишески улыбнулся и сказал:
— Я сегодня первый раз смотрел выступление учителей. И знаете, глядя на вас, стоящих на сцене в трогательных розовых юбках, я подумал: «Как жалко, что у меня не было таких учителей!»
Он помолчал и добавил:
— Наверное, именно вы — по-настоящему счастливые люди!
— Насчет первой мысли — не возражаю, а вторая пришла к вам из-за эйфории праздника, — заметила я.
— Вы меня не поняли! Я имел в виду то, что вы работаете в особой среде, еще не испорченной.
— Пожалуй, с этим утверждением соглашусь. Мне оно тоже приходило в голову. Может быть, именно поэтому я и задержалась в лицее. А что касается учителей, скажу вам так: большинство из них — одинокие люди.
— Почему?
— Наверное, это связано с тем, что школа поглощает человека, и близкие люди не выдерживают напряжения.
— Напряжения?
— Сразу видно, как далеки вы от школьных проблем, — устало улыбнулась я. — Работа с детьми делает человека или неврастеником, или заставляет задержаться в детстве.
— Неврастеники бывают не только в школах, — заметил Игорь Владимирович. — А что касается детства… По-моему, решать детские проблемы гораздо интересней, чем проблемы взрослых.
— Трудно сказать…
— Так или иначе, вы — настоящие герои!
— Куда там!
Я потянулась к ручке. Игорь Владимирович выскочил из машины, помог мне выйти и собрать с заднего сиденья огромный букет подаренных мне Цветов. Проводив до подъезда, прощаясь, сказал:
— Спасибо вам за Анюту! Мне кажется, после матери — вы для нее самый близкий человек.
Я не нашлась что ответить, поэтому помахала розами и сказала:
— До свидания!
— До свидания! Приходите к нам в гости.
— Обязательно!
Я вошла в квартиру и с облегчением вздохнула.
«Трудно все-таки общаться с мужчинами!»
