Книга Виртуальные войны. Фейки, страница 13. Автор книги Георгий Почепцов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Виртуальные войны. Фейки»

Cтраница 13

В. Легостаев, выдвинув множество обвинений Яковлеву, по крайней мере, одну „непонятность“ объяснил — как удалось Яковлеву, вернувшись из Канады, устроиться работать директором весьма важного академического института при негативном отношении к нему Андропова, бывшего на тот момент генсеком [122]. Оказывается, в свое время Яковлев и Черненко были коллегами в отделе пропаганды, и Яковлев обратился за помощью к Черненко, который был на тот момент вторым человеком в партии.

Все это личностная линия проблемы, откуда пошла перестройка. Есть, конечно, и экономическая, и политическая. Кстати, китайцы осадили Горбачева, когда он сказал, что они пошли по его пути, дав политическую и экономическую свободы. Китайские руководители в ответ сказали, что они отпустили только экономическую составляющую, а политическую будут удерживать, и что Советский Союз поступил ошибочно.

Горбачев, по мнению В. Фалина, вообще появился в результате договоренности: „Горбачев был приведен к власти в СССР в результате сделки на самом верху. Эта сделка должна была позволить каждому из претендентов на голос в руководстве страной продолжать играть свою роль в политике СССР. Почему в 1964 году был приведен к власти Леонид Брежнев? Потому что Леонид Ильич был человеком, не способным на конфронтации. В 1964 году сложился триумвират, куда вошли Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, председатель Президиума Верховного Совета Подгорный и председатель Совета Министров СССР Косыгин. Все они имели равные права. […] Рядовые члены ЦК говорили между собой: в СССР правит не Брежнев, а наша доморощенная „банда четырех“. В эту „банду“ входили: председатель КГБ СССР Юрий Андропов, министр обороны СССР Дмитрий Устинов, главный идеолог КПСС Михаил Суслов и министр иностранных дел СССР Андрей Громыко. Называя этих людей „бандой четырех“, коллеги были правы. Эта четверка по своим сусекам и растащила всю власть в нашей стране. Вот тогда-то, в сущности, и начались упадок и агония Советского Союза“ [123].

И о Горбачеве: „Главная проблема Горбачева — это отсутствие в человеке человеческой личности. Так получилось, что именно он стал главой Советского государства, и именно в то сложное время. Время, когда в СССР разрыв между словом и делом уже достиг такого состояния, что партии и правительству нельзя было более игнорировать самые элементарные запросы и чаяния советских людей. […] Горбачев пришел к власти, не имея лично никакой программы. Его тезисом был принцип Наполеона: ввяжемся в драку, а там будет видно. После того как Михаил Сергеевич потерял себя в политике, он во что бы то ни стало пытался сохранить свое реноме или хотя бы видимость этого реноме. Он был готов платить за это, как шекспировский герой, с той разницей, что за коня в итоге отдал все царство. Горбачев был для нашей Родины жуком-короедом. Он действовал по принципу Клаузевица: Россию можно победить только изнутри. Вот и побеждал, грыз корни, а дерево сохло и умирало. Ему помогали в этом Эдуард Шеварднадзе, Александр Яковлев и другие пристяжные к ним личности“.

Охватить массовое сознание, а именно этого требовала перестройка, могут два типа институтов общества, столь же массовых. Это образование и медиа. Образование требует долгих временных сроков, оно готовит только будущие поколения. Поэтому именно медиа, тем более в структуре СССР, когда они были непререкаемыми глашатаями истины, стали главной опорой перестройки. Отсюда и дописанный к слову „перестройка“ термин „гласность“.

По этим причинам можно констатировать особую роль медиа в развале СССР. Людей уже невозможно было удерживать взаперти. Конечно, не было возможностей Интернета по свободному перемещению информации. Но даже телевидение расширяло возможности чтения между строк, позволяло видеть не только то, что хотели бы пропагандисты.

СССР был закрыт физически, но информационно и виртуально он был „приоткрыт“, здесь, как оказалось, невозможно было удерживать „границу на замке“. Информация несла иные смыслы, за которыми начинала проглядывать иная виртуальная система.

Медиа закладывали два типа ростков. С одной стороны, они создавали образ процветающего Запада, а он действительно был заманчивым, поскольку основной визуальной картинкой был Запад из кинофильмов, который никто не мог отделить от реальности, поскольку с ней не пересекался. В результате конкурировали два Запада: Запад западного кинофильма и Запад советской пропаганды. Никому в голову не приходило, что фильм тоже может быть продуктом виртуальной действительности.

С другой стороны, мощная советская система пропаганды стала заложником своих незыблемых правил, в соответствии с которыми с экрана не должны были сходить руководители партии. Поэтому отдельным компонентом развала СССР стал образ деградирующей власти времен Брежнева и персонально Брежнева, который создавался своими же медиа. Перед советским человеком развернулся не популярный в то время фильм „Старики на уборке хмеля“ (художественный музыкальный фильм чехословацкого производства 1964 года), а целый телесериал „Старики во главе СССР“ (производства Политбюро СССР).

Телевидение внесло свою лепту также в демонстрацию деградации советской власти, отразив во всей полноте время геронтократии. И это было бы невозможным во времена Сталина, когда газетные коммуникации качественнее отбирали нужный материал и блокировали любую другую информацию. Телевидение резко расширило возможности так называемого „чтения между строк“, когда стало не чтением, а „смотрением“. А у телевизоров сидели абсолютно все: и не только перед „Просто Марией“, но и перед программой „Время“.

Это был период исчезновения страха перед властью, страха перед репрессиями. Получалось, что советская система могла существовать только в случае жесткой власти. То есть жесткая система удерживала советскую власть, а без нее это было бы другое государство.

И даже основные перестроечные СМИ („Взгляд“ и „До и после полуночи“) были сформированы ЦК, КГБ и Гостелерадио для того, чтобы привлечь молодежь к экрану в момент прекращения глушения западных радиоголосов [124] [125]. Обратим внимание на то, что в момент монологичности советской власти в этом не было нужды, так как ничего другого человек услышать или посмотреть не мог. Минимальная возможность появления диалога заставляет власти вдруг создать нормальное телевидение, интересное не только пропагандистам, но и населению.

Председатель Гостелерадио Л. Кравченко говорит о Горбачеве: „Весной 1991 года мы с Болдиным случайно оказались на дне рождения Михаила Сергеевича, где Горбачев с теми же самыми людьми, которые позже оказались в списке ГКЧП, открыто обсуждал три варианта введения чрезвычайного положения в стране. Долго наблюдая Горбачева, я за пару лет до ГКЧП пришел к выводу, что в его природе, в его психологии заложен опаснейший для большого политика изъян. Об этом мне рассказали и те, кто с ним долго работал в Ставропольском крае, его ближайшие сподвижники тех лет. Они говорили, что Горбачев умел подбирать команду, впитывать интересные инициативы, но для того, чтобы лавры этих инициатив были записаны за ним, возглавлял сам процесс их внедрения и, ввиду отсутствия всяких организаторских качеств, тем самым губил дело. А потом разгонял всю команду, перекладывая на нее свою вину“ [126].

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация