Когнитивный диссонанс не давал воспринимать Россию как врага, поскольку за советское время сложился четкий фрейм о двух славянских народах-братьях. Россия выходила из этой ситуации, задав разделение на ХУНТУ (этим и подобными словами обозначалась власть Украины) и НАРОД. Россия по этой интерпретации воевала не против НАРОДА, а против ХУНТЫ. А это обозначение без дополнительных разъяснений несет исключительно негативную окраску.
Правда, иногда люди не хотят попадать в когнитивный диссонанс, то предоставление им корректирующей информации может, наоборот, усиливать неверные представления. Этот феномен получил название обратного эффекта
[450]. В данном случае, чтобы этого не было, об Украине на российском ТВ шла исключительно негативная информация.
Следует подчеркнуть, что многие вещи, которые выглядят странными или неадекватными, произносятся не из-за коммуникаций с миром, а исключительно для коммуникаций с российским населением, а еще точнее — российским избирателем. Аннексия Крыма стала ходом политттехнологов в помощь избранию Путина, поскольку это создало ему всплеск рейтинга как вариант реализации нетиражируемого вслух лозунга «Сделаем Россию снова великой». Психологам известен факт, что консервативное население объединяется вокруг сильного лидера как защитника, избирая его на пост президента.
Мы можем перечислить определенный медиа и пропагандистский инструментарий, позволивший работать в такой модели.
Медиа-инструментарий гибридной войны опирается на следующее:
• замена терминов для описания ситуации, взятых из прошлых негативных образцов-ситуаций,
• создание фейковых событий и объектов, поддерживающих линию обвинения противника,
• создание протестных акций разного порядка против власти противника для последующего показа своему телезрителю.
При этом также используется старый пропагандистский инструментарий советского образца:
• максимальное тиражирование своих интерпретаций, заглушающее опасную контринформацию,
• подключение к обсуждению заангажированных журналистов и экспертов,
• военные действия оправдываются исключительно благородными мотивами, противник же предстает исчадием ада.
Все это было направлено на главную цель — легализацию своих действий в глазах собственного населения, населения противника и международного мира.
Украина стала получать меньшую долю этих воздействий, когда прекратила вещание российских каналов на своей территории. Но интерес еще некоторое время к ним все равно существовал, и его легко было удовлетворить через Интернет.
Гибридные действия получили распространение во всем мире, начиная с мягкой силы, которую также можно трактовать как гибридную войну light. Но главной их характеристикой мы назовем как бы их невидимость до определенного предела. «Зеленые человечки», даже одним своим названием и фотографированием с гражданами, демонстрировали неопасный характер, правда, имея при себе при этом автомат, что полностью нивелировалось раздачей улыбок. Это и есть то управление противником, которое заложено в российской модели информационной войны под названием рефлексивного управления, по иному именуемого управлением противником.
В физическом пространстве незаметность на первом этапе демонстрировали действия российских военных без знаков различия. То есть действие становится заметным исключительно при завершении операции, а пока она идет, запускается несколько противоречащих друг другу интерпретаций. Все это лишает возможности адекватного реагирования из-за противоречивости получаемых сигналов.
«Зеленые человечки» тем более говорили на том же языке, что крымчане, что было бы, например, невозможно в Эстонии, где такой военный сразу бы был признан иностранцем. Один раз на Донбассе прозвучало «чужое» слово «поребрик» при захвате админздания. Оно означает «бордюр» и абсолютно неизвестно в Украине, поскольку употребляется исключительно в Санкт-Петербурге. Откуда следует, что и отдававший приказы был оттуда.
Сходно происходили захваты административных зданий на Донбассе, где это делали якобы гражданские лица с военной выправкой. Это было целью продемонстрировать неприятие украинских властей гражданами.
Можно увидеть следующую модель действий, где каждый новый этап вытекает из предыдущего:
«Народная самооборона» → Солдаты без опознавательных знаков → Захват органов самоуправления → Квази-референдум
Генерал Кузьмук говорит о невозможности открывать огонь, поскольку Россия выстраивала защиту из гражданских лиц между своими и украинскими военнослужащими: «В кого в Крыму было стрелять? Так называемые зеленые человечки, или военнослужащие Российской Федерации, были очень надежно защищены. Представьте себе.
Воинская часть, пункт постоянной дислокации, военный городок. Внутри — наши военнослужащие с оружием. Я когда был в Крыму, то с ними вместе рисовал план охраны и обороны военного городка, план охраны и обороны домов, где живут семьи военнослужащих. За забором воинской части — первое кольцо, местные жители. Гражданское население с российскими и крымскими флагами. За ними — казаки[…]. Была четко разработанная система. Местное население, казаки, потом уже — русские военнослужащие»
[451].
Невидимая война становится видимой только на последних ее этапах, когда остановить ее уже сложно. Но и в принципе современные войны стали менее выраженными и понятными, даже когда они ведутся традиционными методами, что связано с новой ролью населения в войне с повстанцами, когда Д. Килкаллен и другие признали, что не противник, а население является точкой отсчета, назвав это войной, центрированной на населении. А с населением военные не очень умеют работать.
Сегодня можно прийти в любое министерство обороны и сказать: ребята, вы войну давно проиграли, чего вы тут сидите. Сегодняшние типы войн, как это ни странно, не имеют четких параметров проигрыша или выигрыша. Д. Рамсфельд, будучи министром обороны США, требовал от подчиненных создать хоть какую-то метрику войны, чтобы понять, кто все же побеждает. Это также одна из примет гибридной войны, когда в настоящей войне военные не могут понять, кто победитель.
Гибридная война, как и всякая война, но особенно это касается, конечно, гибридного варианта, строится на усиленной медийной работе для трех аудиторий: на домашнем фронте, с населением противника и на международной арене.
