Иногда при этом возникает эффект кластера, когда каждый отдельный раздражитель вроде является нормальным, но в сумме они создают стресс. Так, бывший президент Американской психологической ассоциации, отвечая психологам ЦРУ, сказал, что лишение сна само по себе может и не являться пыткой, но в сумме с другими воздействиями становится особо разрушительным.
Есть также интересное высказывание, идущее от военных, что «ни один план не выдерживает контакта с противником»
[832]. То есть непредвиденная ситуация рушит любые планы. Индивидуальный человек вообще не готовится к разнообразию ситуаций и решений, он движется исключительно ситуативно. Каждая новая ситуация заставляет его принимать новое решение.
Однако пространство возможных решений можно уничтожить, чтобы протащить свое собственное. Такую безальтернативность как инструментарий мы видим все время. Наиболее известные примеры ее: Перестройке нет альтернативы, Путину нет альтернативы и под. Это происходит, когда заранее и сознательно уничтожаются все конкуренты, все другие варианты ставятся под сомнение.
Такого рода эксперимент, но уже над целой страной описывают С. Кургинян, А. Илларионов, Е. Покровская, описывая приход к власти в России представителей спецслужб.
Е. Покровская видит сознательно организованную после 1991 года смену власти, сделанную в пользу спецслужб: «Именно та же методика разрушения сложившихся социальных связей была применена 70 лет спустя, когда каста спецслужб решила захватить власть напрямую, ликвидировав негибкую партийную номенклатуру и — во многом уже чисто символическую — коммунистическую идеологию. Ликвидацию партийной верхушки и идеологии заметили все. Но немногие заметили, что главный удар так называемых „гайдаровских реформ“ 1991–1992 гг. был нанесен именно по постсоветской интеллигенции — творческой, научной, технической, образовательной, медицинской. Кроме того, мощнейший удар был нанесен по системе базовых нравственных и моральных ориентиров — не по „социалистической морали“. Была предпринята попытка уничтожить само представление о том, что такое понятие, как мораль и нравственность имеет смысл. Для того, чтобы захватить власть над обществом и удержать ее, каста „палачей“ должна была прежде всего довести общество до положения „разрухи“. Экономической, социальной, политической, нравственной. „Разруха в головах“, от незабвенного профессора Преображенского, не появляется из ниоткуда, она организуется там путем искусных манипуляций с сознанием»
[833]
[834].
Подчеркнем использование слов «разруха в головах», поскольку именно об этом мы и говорим как о создании безальтернативности, кроме одного запрограммированного варианта.
Управление динамичными физическими ситуациями является достаточно сложным, поскольку они всегда могут выйти из-под контроля. Например, Т. Томас приводит следующий пример выведения людей на улицы против Ельцина, сделанное для Ельцина. Речь идет о Белом доме в 1993 г. и его руководстве: «В течение нескольких дней президент Ельцин не был способен „сдвинуть их с места“. Более того, они даже отказались выходить наружу, чтобы обратиться к окружившим здание своим сторонникам, вероятно, потому, что представители МВД были также в толпе и могли бы пытаться захватить их. Поэтому службы безопасности разработали план рефлексивного управления. Согласно плану, в день грандиозной демонстрации в поддержку Белого Дома, милиция „позволила“ протестующим использовать один из своих коммуникационных узлов. В это время, военные власти передавали по радио вводящие в заблуждение сообщения на бездействующей частоте. Создавалось впечатление, что сообщения были фактической беседой между двумя высокопоставленными чиновниками Министерства внутренних дел (МВД), которые обсуждали грозящий штурм Белого Дома. Два чиновника обсуждали детали „операции“, под которой подразумевалась разработанная атака, чтобы очистить здание от „оккупантов“. Один из чиновников повторял неоднократно: „Неважно что, станет с чеченцем. Убейте его, если Вам потребуется“. Фактически, ссылка была на Руслана Хасбулатова, спикера Парламента, который был чеченцем и одной из двух ключевых фигур оккупантов (другим был бывший вице-президент Александр Руцкой). В пределах нескольких минут после получения этой информации, Хасбулатов и Руцкой появились на балконе Белого Дома и призвали толпу идти к телевизионной станции Останкино, чтобы захватить ее. Операция рефлексивного управления действительно сработала. В результате, Ельцин теперь имел достаточно оснований, чтобы действовать против Хасбулатова и Руцкого, основываясь на призывах последних к гражданскому неповиновению. В действительности же, два чиновника МВД оказали влияние на действия обоих лидеров и заложили в их головы идеи, которые обеспечили основы для принятия этого плана. Они сделали так, буквально „входя внутрь“ мыслей лидеров»
[835].
Наш просто-мир становится сложным, когда нами руководят другие, о чем мы не знаем и не догадываемся. Мы всегда кажемся себе достаточно самостоятельными людьми, хотя это далеко не всегда именно так.
С. Кургинян приводит слова Б. Ельцина: «Сказал и никто не услышал — кто такие были (люди) это правительства? Ушел с поста, поздоровел, говорит: „Это были камикадзе. Они были обречены“. „А Вы им про это сказали?“ „Зачем? Они же должны были работать!“ И это записано, это уже не фольклор аналитический, которым я перед этим занимался. Это факт. Он фактически рассказывает о том, о чем говорили мне эти собеседники. Это генерация первой волны, которая должна была спалить, выжечь из сознания навсегда идею демократии, разорить опору этой демократии — средний класс, убрав все это. Организовать полный взрыв, исполнить все действия по деструкции и отойти в сторону»
[836].
То есть все эти высказывания говорят о том, что экономические неудачи, по сути, являются запланированными. Они представляют интерес для властей, поскольку позволяют удерживать нужное им состояние. Например, А. Мовчан анализирует нашумевший отчет Сбербанка о работе Газпрома, по результатам которого его авторы вылетели с работы. Их вывод был таким, что Газпром работает не ради своих акционеров, а ради таких подрядчиков, как Ротенберг или Тимченко: «Газпром управляется не в интересах акционеров, а в интересах нескольких крупнейших подрядчиков» — делает вывод Сбербанк. Похоже на правду. Года полтора-два назад мы посчитали: если бы Россия управлялась не как Газпром, то есть не «в интересах» нескольких семей, а в интересах граждан-акционеров (то есть так, чтобы в страну приходили инвестиции, малый бизнес рос, лучшие умы оставались и даже приезжали и пр.), то ее ВВП уже сейчас был бы в районе 4,5 трлн. долларов (8 трлн. по ППС) — 4 место в мире по номиналу и по ППС, в 3 раза больше сегодняшнего размера (в 2 по ППС), подушевой доход был бы в 4 раза больше в долларах (в 3 раза больше по ППС)
[837].
