Оценив ситуацию, Барон принял непросто давшееся ему решение: смертный приговор в исполнение приведен не будет. Во-первых, слишком легко. Все равно что курицу зарезать – никакого морального удовлетворения. А во-вторых, при нынешних раскладах удар ножом в грудь мог быть расценен как акт милосердия. А Барон не собирался оказывать Самарину подобную добрую услугу.
– Узнаёшь меня?!
Самарин поворотил голову на голос и непонимающе уставился на Юрия.
– Да ты повнимательнее, повнимательнее вглядись. Ну?! Или мартышка к старости совсем слаба глазами стала? А, дядя Женя?
– Ю-ю-ю-ю-ю-ю-юр-р-р-р-ра?
Похоже, один только дар речи и сохранился в этом почти мертвом теле.
– Ай, молодец! Припомнил. Ну здравствуй, старый друг семьи. Как поживаешь? Впрочем, можешь не отвечать. Вижу, что здоровьице оставляет желать.
– Ю-ю-ю-ю-юр-р-р-р… р-ра-а-а… Я-я-я…я-я… Н-н-не-е…
В своем испуганном лепетании Самарин выглядел настолько жалким, что никаких иных чувств, кроме брезгливости, в эту минуту Юрий не испытывал.
– Это тебя, дядь Жень, боженька покарал. Жаль, поздновато награда нашла героя. Как перстенечек дедов? Все эти годы ручку не жег?.. Боюсь, не жег. Потому что для таких, как ты, стыд не дым – глаза не ест.
Юрий перехватил сухую, почти невесомую стариковскую кисть и сильным резким движением вывернул с пальца перстень. Как пробку штопором.
– Что, больно? А тогда, двадцать лет назад, не было больно? Когда ты девочку пятилетнюю в Галиче на станции бросил?
– Я-я-я-я…я-я-я н-н-н-не-е… Она с-с-с-са-ам-м-м-ма от-т-тс-с-с-ст-т-тала…
– Я, дядь Женя, шел сюда с окончательным и бесповоротным намерением прирезать тебя. Как хряка перегулявшего. Но я не стану этого делать. Потому что для тебя это было бы избавлением. Опять же, говорят, мученический конец способен часть грехов списать. Я в это, разумеется, не верю, но… мало ли. Так что дохни сам. Мне приятно будет сознавать, что подыхать ты будешь медленно и мучительно. Беспомощным и под себя ходящим. Не будет тебе хорошего конца. Не заслужил.
Барон осмотрелся по сторонам и достал нож.
– Н-н-н-не-е… нан-н-на-ад-д-д… Ю-ю-ю-юр-р-р… п-п-по-о-ож-ж-ж… я… н-н-не-е-е…
– А пока ты, дядя Женя, еще не совсем из ума выжил, оченно мне желательно, чтоб ты каждый божий день меня и Ольгу вспоминал. А чтоб лучше помнилось, я тебе засечку сделаю. Узелок на память.
Молниеносным горизонтальным движением Барон чиркнул кончиком лезвия по лбу Самарина, оставив неглубокую, но длинную борозду. Похоже, старик даже не почувствовал боли, лишь жалобно взвизгнул и обмочился.
– А это – для дезинфекции, – Юрий плюнул Самарину в лицо, убрал нож и подхватил с земли чемоданчик. – Счастливо оставаться.
Барон торопливым шагом пересек двор и скрылся в арке: всё, с делами в Перми было покончено. А на площадке всё так же резвились, пищали дети. В беседке продолжали греметь костяшками домино мужики. В распахнутом на первом этаже окне на смену Зыкиной заголосил Кобзон. А у подъезда на лавочке беззвучно рыдал разбитый параличом старик. С окровавленным лицом и мокрыми штанами.
* * *
– …И далее вы взялись крутить парня на убийство Лощинина с последующим присвоением документов и биографии?
– Да. А поскольку после смерти Иващенко моим начальником стал прощелыга Синюгин, дело расписали мне. Вот теперь и понимай как хочешь – судьба это или случайность?
– Слушай, а с какого перепуга Алексеева вообще взялась госбезопасность крутить? Ведь это сугубо милицейская подследственность?
– Профессор Лощинин некогда имел отношение к разработкам систем радиолокационного опознавания, поэтому Синюгину грезилось увидеть за налетом нечто более масштабное. Даже несмотря на то, что профессор впал в старческий маразм еще до войны и по этой причине даже не был включен в списки подлежащих эвакуации особо ценных научных кадров. Но, разумеется, никакой диверсии-шпионажа там и рядом не стояло. Заурядный разбой.
– Ни фига себе, заурядный! Три трупа.
– Согласен, многовато. Обидно, что живьем тогда никого захватить не удалось. Потому что пацанов явно кто-то очень непростой на профессорскую хату навел. Много там разного антиквариата хранилось, даже оригинал Айвазовского имелся. Но – тут уж ничего не попишешь. Облаву на парней милицейские устраивали. И уж так им эта банда осточертела, что в итоге сработали беспощадно, но непрофессионально.
– Мы с тобой как-то отклонились от Юрки.
– А что Юрка? Когда диверсия отпала, Синюгин взялся настаивать, чтобы парень получил полновесное за убийство. Тем более сын врага народа. Яблоко от яблони, все дела… Но я сумел переквалифицировать на соучастие.
– И как же тебе это удалось?
– То, Володя, история долгая. Я к тому, что такие погоды на дворе стоят, а мы за столом киснем. Может, возьмем паузу и до речки прогуляемся? Окунемся? Что думает об этом комиссар?
– То же, что и командир.
– Правильно думает комиссар!.. Не-не, ничего не трогай, оставь как есть. Вернемся – продолжим.
– Пашк, у тебя здесь, часом, телефона нет?
– Обижаешь! Чекист бывшим не бывает, а потому всегда должен находиться в режиме доступа. Тебе позвонить нужно?
– Не сейчас, вечерком закажешь межгород с Москвой? Мне должны там кое-какую информашку подсобрать.
– Без проблем. Только на фига тебе межгород? Выйдем на дежурку, и они по своей линии подключат. Думаю, цельному генералу с Лубянки не откажут?..
Глава третья
Гульба по случаю именин труженицы пивного общепита Валюхи хоть и проистекала с предсказуемым размахом, но была омрачена паскудными событиями завершающейся недели. В начале которой мусора повязали Зойку Графиню, сыскав у нее на хате вещички с налета на Канонерском, а затем, с некоторым опозданием, до честнóго народца добралось известие об аресте Бельдюги. За второе более иных прочих собравшихся кручинился Хрящ. Никак не ожидавший, что судьба-злодейка именно теперь, после столь фартового обноса, организует столь же гнусную подлянку.
Хотя товара на квартире директора обувной фабрики они с Бароном подняли достаточно, с наличностью получилось негусто. Вся надежда была как раз на Бельдюгу, клятвенно пообещавшего реализовать барахлишко в максимально короткие сроки и по исключительно божьей цене. И – на тебе! Мало того что сам спалился, так еще и кодла его, с бору по сосенке собранная, тут же, по-тихому, из города свалила. И где их теперь искать – одному черту известно. Оно конечно, Бельдюга – человек надежный, проверенный. Из тех, кто скорее чужое на себя возьмет, чем своих сдаст. Но то – утешение слабое. Как ни крути, а гоп-стоп на канале Грибоедова, получается, вхолостую сработали – на колу мочало, начинай сначала.
