– Извините, а вам кто эту наколку делал?
– А тебе-то хны?
– Да так… Просто с ошибкой написано.
– Какая еще ошибка? – забеспокоился Хват.
– У вас же там вроде как по-латыни? «Жить – значит бороться»?
– А ты-то, сопля, откедова в блатных наколках сечешь?
– Да я, собственно, и не разбираюсь, – пожал плечами Юрка. – Просто это девиз такой, известный. Я в одной книжке, еще дореволюционной, про него читал. Там говорилось, что в Средние века рыцарские бароны его на свои щиты наносили. Только по-латыни это звучит как Vivere est militare. А у вас вместо «милитаре» наколото «militame».
Хват удивленно опустил голову и, выпятив грудь, прочел по слогам:
– Ми-ли-та-ме… Хм… А ты точно знаешь или приблизительно?
– Абсолютно.
– Прибью, на хрен, Савоську! И ведь, гад такой, уверял, что тютелька в тютельку, тоже с какой-то старой книжки содрал… Блин, а как тогда милитаме переводится?
– Точно сказать не берусь. Но, возможно, это производное от латинского слова militiaman.
– И что оно означает? – заинтриговался уже и сам Чибис.
– Милиционер, – невинно ответил Юрка.
В следующую секунду стены камеры сотряслись от арестантского хохота, а Хват страдальчески схватился за голову и буквально завыл от такого вот прилюдного унижения.
– Бароны, говоришь, носили? – до слез, близко к истерике хохотал Чибис. – Это что ж получается? «Жить – значит мусорѝть»?! Ой, не могу! Повеселил, паря! Ну, повеселил! Вот, кстати, и погоняло для тебя сыскалось. Как мыслите, братва? Окрестим соседушку Бароном?..
* * *
Уже в сумерках на станции Глазов в купе подсели двое – молодая женщина с мальцом лет четырех-пяти. Барон без лишних слов уступил им нижнюю полку, перекинув свой матрас с постелью наверх, и женщина сразу взялась хлопотать с ужином. Похоже, до Глазова этим двоим пришлось добираться на перекладных.
Скоренько накрыв стол, молодая мамаша взяла пакет с помидорами (настоящими, с грядки) и наказала сыну:
– Петя! Ты посиди тут, с дядями, а я схожу помою овощи, и будем кушать.
– Не-ет. Не уходи.
– Не капризничай, котик. Я быстренько.
– Я с тобой!
– Нет. Со мной нельзя!
– Можно! Можно!
Читавший книгу сосед сверху недовольно скривился, а супружеская пара, ехавшая на боковых полках, осуждающе уставилась на женщину: дескать, экий избалованный ребятенок. Молодая мамаша адресованную ей укоризну считала, покраснела и зашептала сыну:
– Маме надо в туалет, понимаешь?
– И я тоже. И я с тобой в туалет! – сдал маму Петя.
– Прекрати сейчас же!
Оценив положение, Барон открыл чемоданчик, достал засаленную колоду карт, которую всегда таскал с собой, и, поворотившись к пацаненку, эффектным жестом сперва запустил атласную «змею» вдоль левой кисти, а затем тут же собрал ее обратно, со щелчком зафиксировав в ладони.
Мальчик Петя как разинул рот, так и… позабыл закрыть. А Барон взглядом показал женщине: мол, ступайте по своим делам, я его отвлеку, и та, благодарно кивнув, тихонечко ушла. В свою очередь Барон быстренько размялся на нескольких шаффлах
[12] и перешел к нехитрым карточным фокусам.
Петя был покорен. Окончательно и бесповоротно. Да что Петя, даже сосед сверху отложил книгу и, свесив голову вниз, как завороженный начал наблюдать за карточными чудесами. В какой-то момент он не выдержал:
– Ловко! Я смотрю, с вами в карты лучше не садиться? Без штанов останешься.
– Отчего же? И на старуху бывает непруха.
– Еще! Я хочу еще фокус, – нетерпеливо перебивая старших, попросил малец.
– Желание публики – закон, – подмигнул ему Барон и снова взялся тасовать колоду, одновременно продолжая разговор с соседом. – На самом деле мой жизненный опыт свидетельствует, что садиться играть в карты не стоит лишь в двух случаях.
– И в каких же? Если не секрет?
– Первый – когда вы не можете себе этого позволить. И второй. Когда вы… можете себе это позволить.
Сосед расхохотался. Следом за компанию громко засмеялся Петя. В таком веселии их и застала вернувшаяся из туалета мать.
– Мужчина, спасибо вам огромное.
– Пустяки, не стоит.
– Петя, подвигайся к столу.
– Не хочу к столу! Хочу еще фокусов!
– Нет, брат, так дело не пойдет. В цирке объявляется антракт, зрители направляются в буфет.
Подобное разъяснение устроило Петю совершенно.
– Может, и вы с нами перекусите? – В ее вопросе угадывалась не только благодарность, но и интерес молодой женщины к симпатичному одинокому мужчине, запросто ладящему с детьми. – Не стесняйтесь. Нам бабушка в дорогу столько всего надавала – одним не осилить.
– Нет-нет, благодарю. Я уже отужинал. И вообще, мне, согласно заведенного распорядка, пора на боковую.
– Взрослые так рано спать не ложатся, – авторитетно заметил Петя.
– Э-э, не скажи: раньше ляжешь – раньше выйдешь…
Барон забрался на верхнюю полку и, отвернувшись к стенке, с головой накрылся одеялом. Ему не терпелось побыстрее стряхнуть с себя плотно заполненный событиями день, поэтому вырубился он почти сразу. Разве что успел подумать о том, что карточных фишек своих, похоже, не растерял, хотя последний раз упражнялся в них мало не полгода назад. Ну да не зря говорят – мастерство не пропьешь.
Картам и самым разным способам их использования Барона обучил Чибис. Хотя подобное знание в приватных уроках воровского авторитета шло по разряду факультативно-прикладных, наблюдая за Юркиными успехами, Чибис не раз отмечал, что из парня вполне мог получиться профессиональный катала. Если, конечно, регулярно тренироваться. И всё же главные лекции старого вора тогда, проклятой осенью 1944 года, были посвящены совсем другим, куда более сложным и жутковатым темам…
Ленинград, октябрь 1944 года
Все та же камера в «Крестах». Глубокая полночь за решетчатым окном и тусклый свет лампочки за решетчатым плафоном.
Утомленные дневным бездельем сидельцы дрыхнут так крепко, словно наломались на земляных работах. Впрочем, двое все еще бодрствуют: закинув руку за голову, вольготно распластался Чибис на своей козырной паханской шконке. Рядом, упершись спиной в кирпичную стену, сидит на полу Юрка. Они общаются. Шепотом, голова к голове. Вернее, так: Чибис солирует, а внимающий ему Юра задает вопросы, всякий раз выказывая полную некомпетентность в традициях и обычаях блатного мира…
