Ну а теперь – пора. Как говорил космонавт Гагарин: «Поехали. С Богом».
Барон подошел к трясущемуся Вавиле, снял крышку самовара и аккуратно положил внутрь, на самое дно, гранату. После чего обрисовал перспективы:
– Уронишь – тебе хана. Сильно растрясешь, проволочка соскочит – обратно хана. Потому двигаемся плавно, меленько перебирая ножками. Знаешь, как китаяночки ходят? Шорк-шорк, шорк-шорк?.. Вот и молодец. Тады – валяй, шоркай на выход…
17:17 мск
подъезд, лестница
Дверь тринадцатой квартиры неожиданно распахнулась, и из нее на лестничную площадку медленно, на полусогнутых, выперся персональный стукач инспектора Анденко. Изрядно помятый, с окровавленным лицом, в руках он держал – не барабан, но здоровенный самовар. Сия «цыганочка с выходом» была откомментирована громким, чуть насмешливым голосом, раздавшимся из нехорошей квартиры:
– Товарищи мусорá! Чтоб вам не скушно тама стоялось, мы вам чифирку замастырили! Угощайтесь! Стукачок на раздаче!
Дверь снова захлопнулась. Щелкнули замки.
– Твою ж дивизию!
Перескакивая ступени, вниз, на площадку, слетел Анденко, а секунду спустя те же телодвижения, только наверх, предпринял Волчанский.
– Не подходите! Не трогайте меня! – истошно заблажил Вавила. – Там… там… граната!
От такого известия Волчанский невольно сделал пару шагов назад, Анденко же осторожно подошел к своему агенту и заглянул в самовар.
– Ой-йо-о-о!
– Он… он сказал, что если… если… главное не трясти… он… чеку… там… Григорий Алексеевич, гражданин начальник… богом молю… Я… не могу больше… я… уроню-ю-ю-ю…
– Спокойно, Вавила, не паникуй… Щас мы его… – Анденко предельно осторожно наложил свои ладони на пальцы Вавилы. – Так, хорошо… А теперь, давай, только потихонечку, пальчик за пальчиком разжимаем… Спокойно, Вавила, спокойно… Вот молодец… Так-так… да не трясись ты! Всё! Видишь, я уже сам держу?
Вавила отшатнулся и, теряя остатки последних сил, начал заваливаться спиной назад – аккурат на руки Захарова.
– Витя! За тобой дверь, но сам в квартиру не ломись! А Вавилу, чтоб под ногами не путался, к бабе Гале воткни.
– А как же ты?
– А я… – Анденко осторожно сделал шаг, спустившись на одну ступеньку. – А я – потихонечку-полегонечку… Главное, эту дуру из подъезда вынести…
17:20 мск
квартира № 13, кабинет
– Ты всё понял?
– Да, – нервно сглотнув подступивший к горлу ком, подтвердил Хрящ.
– Приземляемся, и – ты налево, я направо. Друг на дружку не оглядываемся. Кому больше повезет, тот и… Если выгорит, в десять встречаемся у Любки и уже оттуда рвем когти из города. Ну, с богом!
Хрящ снял с подоконника таз, наполненный горячей водой, а Барон, двинув шпингалеты, рванул на себя раму. Услышав звук распахиваемого окна, Геращенков задрал голову и уперся глазами в незнакомца, смотрящего на него с неприятной ухмылочкой.
– Слышь, мужик?! Ты чё тут под окнами шоркаешься? Потерял чего? Или местечко облегчиться ищешь?
Не готовый к такому вопросу, Геращенков поначалу опешил, но затем, придав лицу выражение придурковатости, не вполне убедительно парировал:
– Да собака у меня потерялась. Вы случайно не видели? Беленькая такая?
– А порода, небось, легавая?.. Хрящ, давай!
И в следующую секунду на голову и без того изрядно пострадавшего за сегодняшний день Лёхи Геращенкова обрушился поток горячей воды. Мало того – следом, и опять – аккурат в голову, с высоты прилетел оцинкованный таз. Неудивительно, что после таких подлянок инспектор временно потерял не только способность соображать, но и сознание как таковое.
– Браво, Хрящ! А теперь – ходу!
Барон запрыгнул на подоконник и сиганул в окно, рассчитывая приземлиться на заранее облюбованную цветочную клумбу…
17:21 мск
ул. Марата, двор
Милицейская машина зарулила во двор в тот момент, когда покрытый испариной Анденко выходил из подъезда в обнимку с самоваром. Слегка обалдев от столь странного зрелища, выбравшиеся из машины Ладугин и Ершов кинулись к коллеге за разъяснениями. Еще раньше к нему же подорвался Захаров.
– Нет! Стойте! Ближе не подходите!
– Гриш, ты чего?
– Срочно уводите людей со двора! У меня в самоваре граната!
– Чего у него там? – обалдело переспросил Захаров.
– Говорит, граната, – пожал плечами Ладугин. – Стойте здесь, а я пойду гляну.
– Нет! Я же сказал – уводите людей! Быстро!
– Да не ори ты! Уши закладывает. Где граната? Какая граната?
– Здесь! На дне.
Ладугин заинтригованно заглянул в самовар.
– Хм… Действительно… Ты, Гриня, в армии не служил, что ли? Это ж учебно-тренировочная. «Пшёнка».
– Ка-ак учебная?
– Да так. – Ладугин беспечно сунул руку в самовар, вытащил муляж и пояснил. – Видишь, специально в черный цвет выкрашена. Ты разве не знал?
Всё. Теперь до Анденко дошли все тонкости коварной задумки Барона, и он ощутил себя самым последним на советской земле идиотом.
– Р-р-р-р-развел! Как фраера лопоухого, р-р-р-развел! У-У-У-У!
Григорий с ненавистью шваркнул самоваром об асфальт.
Громыхнуло, понятное дело, знатно. А следом…
А следом раздался одиночный выстрел. Вернее, до них донеслось эхо выстрела, произведенного не во дворе, а где-то неподалеку.
– А вот это, похоже, не учебный?! – изумился Ладугин.
– ЛЁХА?!!! – осенило Григория, и он со всех ног бросился к подворотне, выводящей на противоположную сторону дома…
17:23 мск
ул. Марата, палисадник
В отличие от Барона, Хрящ спустился на эту грешную землю крайне неудачно – подвернул лодыжку. С трудом поднявшись, он попытался сделать шаг, но тут же снова свалился на газон, кривясь от боли. Оценив его состояние, Геращенков понял, что этот, второй, никуда не денется, и сосредоточился на убегающем первом. Отдавая себе отчет, что в спринтерской гонке шансов у него нет (какой там бег – он и ноги-то с трудом передвигал), Алексей достал пистолет и, прокричав «Стой! Стрелять буду!», сделал предупредительный (как учили в школе милиции) выстрел в воздух. Именно его услышали Анденко, Ладугин, а с ними заодно – все, в тот момент во дворе находившиеся.
Не добежавший каких-то десяти метров до спасительной, уводящей из зоны поражения улочки, Барон сбился на шаг, остановился, сплюнул досадливо:
