Перевес сил был огромный – один против сорока, да ещё три танка. Никаких шансов.
Вятко лично, собрав последние остатки водителей, кашеваров, связистов, зелёных необученных новичков и личную охрану, бросился на помощь. Но их выдвижение заметили и достаточно плотно накрыли из миномётов, поэтому пришлось залечь на холме и просто наблюдать за тем, как группа карателей врывается в овраг и захватывает того человека, за голову которого ароанский аристократ назначил огромную по местным меркам награду.
Но этот отморозок – который, как потом удалось узнать, вырезал группу спецов – быстро и чётко просчитал ситуацию.
Уже потом, когда затихли выстрелы, и спала горячка боя, Вятко, анализируя ситуацию, понял, что Рысь принял единственное правильное решение – только атаковать!
Обороняться – задавят огнём, не дадут высунуться, окружат и закидают гранатами…
Отходить – просто подстрелят как в тире, и результат будет тот же…
А Рысь не испугался – он подготовился, выждал момент и, закидав фашистов гранатами, пошёл в штыковую атаку, по ходу подбив ещё и бронетранспортёр, и танк.
Один!!!
И как шёл – спокойно, деловито, ни одного лишнего движения!
Он их убивал, но не как мясник, по уши в крови, а как виртуозный фехтовальщик, нанося короткие смертельные удары и идя дальше к следующей жертве. Это было так завораживающе…
Как потом сказал один из его охранников: «Мужик танцевал “Танец смерти”»…
Впоследствии название прижилось, и так и стали называть подвиг, когда смельчак в одиночку выходил против множества врагов…
После всего этого Вятко окончательно убедился в своём решении наделить Рысь особыми полномочиями, а вот дополнительные инструкции, полученные из штаба относительно этого человека, заставили неприятно колотиться сердце. Наверху – кто-то такой же умный, как и он сам – видимо, тоже всё понял, просчитал и решил так же использовать Рысь в своих раскладах.
Ну-ну, посмотрим…
Это Рысь ещё не знает о выделении его группе двух новых трофейных армейских внедорожников и всякого специфического оружия, которое каждый нормальный командир и хранит как раз для таких вот случаев.
Глава 19
Тишина…
Только ветер шумит кронами роскошных деревьев и гуляет волнами по уже зеленеющим травам, создавая непередаваемую атмосферу покоя и умиротворения…
Вот только мне не было дела ни до покоя, ни до умиротворения – холмик, лежащий у нас на пути, и кустики в небольшой низине ну уж очень подходили для засады, и я не решался двинуться дальше со своей группой, несмотря на вроде как полное отсутствие любых следов человеческой деятельности в этом месте.
Нет, следы, конечно, были – никуда не делась ни старая грунтовка, раздолбанная тяжёлыми грузовиками, ни несколько соляных шахт, давно заброшенных государством, но до вой-ны по-тихому нелегально работавших под присмотром местных бандюков.
Но меня эти следы сейчас не интересовали – хотя по всем сводкам разведуправления Новомаурины здесь и не было замечено никакого особо интересного движения, но тем не менее Вятко Смурной послал меня с группой осторожно всё прощупать и посмотреть. По ЕГО данным, в этот район с соблюдением всех мер конспирации торки отправили несколько колонн с горючим, продуктами и боеприпасами.
Тщательное прослушивание эфира тоже ничего не дало – мы засекли переговоры четырёх разнесённых второстепенных блокпостов и редкий обмен ничего не значащей информацией.
Но, судя по номенклатуре и количеству грузов, возможно, что где-то здесь за терриконами и в полуразрушенных зданиях когда-то огромных предприятий проводилось сосредоточение чуть ли не целой батальонно-тактической группы.
Скорее всего, у Вятко был свой информатор, сидящий где-то на блокпосте, который тихо сливал информацию о транспортных потоках в тылу вражеской армии нашему командиру. Естественно, такими агентами не разбрасывались и старались их не светить. Хотя уровень достоверности такой информации был не сильно высоким: на захваченной карательными войсками территории под лозунгом защиты демократии царил тотальный контроль и жесточайшие репрессии за любое инакомыслие. Ну а сочувствие и – не дай их гнусный бог с фаллосом! – помощь ополчению карались мучительной смертью. Но никого не удивляло и то, что чаще всего обвинение в пособничестве новомауринцам сопровождалось элементарным грабежом и изъятием бандитами с мауринскими погонами приглянувшейся им собственности. Отправка «освобождённого добра» к семье домой стала любимым развлечением мауринских офицеров, ну а уж бойцы так называемых добровольческих батальонов на этом поприще вообще побили все рекорды…
В интересующий район было несколько дорог, но именно эта – известная только местным жителям и фактически не нанесённая даже на армейские крупномасштабные карты – подходила для выполнения нашей задачи как нельзя лучше. Все остальные пути – так или иначе больше пригодные для перемещения бронетанковой техники – уж точно контролировались в первую очередь. А здесь, на карте было обозначено вообще непроходимое болото, но как нам рассказал местный старожил, криминальные хозяева солевых отвалов, чтобы избежать ненужного внимания со стороны мауринских правоохранительных органов, несколько лет пустую породу свозили к болоту и делали насыпную дорогу. За время нелегальных перевозок соли колёсные тяжеловозы основательно утрамбовали новый путь, раскатав и превратив его в серьёзное инженерное сооружение, если можно так сказать об этом техническом решении.
И вот теперь, продвинувшись в интересующую область километров на десять, моя группа остановилась перед открытым участком дороги, и я дал команду замаскироваться, занять круговую оборону и ждать решения. Ну уж очень всё напоминало идеальное место для засады, и интуиция об это буквально орала со страшной силой – слева, в сторону интересующего холма, мелкая растительность покрывала давно высохшее болото, а вот с правой стороны находилось всё ещё живое и опасное болото, куда сунешься – не факт, что вылезешь.
Прихватив с собой Драя – который и по возрасту, и по своему опыту стал фактически моим замом, – я пробрался поближе и, прячась за густыми кустами и нацепив на бинокль длинную бленду, чтобы не демаскировать себя бликами оптики, стал наблюдать за дорогой и за местами вероятного расположения минимум наблюдателя, а максимум – усиленной засады.
– Тебя что-то тревожит, командир? – тихо спросил Драй. – Дорога вроде как пустая.
Выдержав паузу, я осторожно ответил:
– Не нравится мне всё это, ой не нравится.
– И что именно?
Я, ещё раз внимательно осмотрев дорогу, кусты и вершину холма через привычный восьмикратный армейский бинокль, тихо проговорил:
– Видишь следы?
– Плохо.
– Я тоже плохо, но даже так видно, что они явно были оставлены после дождя. А когда у нас тут были осадки? Дня три-четыре назад. И вон, глянь, возле большого валуна, вроде как следы гусениц, похоже, что броня сползла по раскисшей дороге, и её вытягивали. Если б наши тут шуршали, то Вятко бы известил нас…
