— Аида, тебе конец, — предупредил он, надвигаясь, но Настя лишь рассмеялась и рванулась к окну, сбрасывая туфли на ходу.
— Дурак ты, Цербер, конец — это если бы я сделала вот так. — Она подняла жалюзи, уперлась ладонями в подоконник, подтянулась и забралась на него. Открыла крайнюю створку длинного окна и поставила ступню за нижней раму, приняв эротичную позу.
Данила подошел, спокойно положил ладонь на стекло, преградив путь к отступлению, и сказал:
— Выбирай, прыгать вниз или ко мне. Если сиганешь из окна, обещаю приносить цветы тебе на могилку каждый год. Дина пускай букет выбирает, у нее хороший вкус.
— Да что ты врешь, — процедила Настя. — У тебя с ней ничего не было. Стала бы она приходить к тебе на работу, чтобы вручить забытые вещи. Признайся, ты просто дразнишь меня, любишь издеваться над слабыми. Это у тебя в крови.
— Считаю до трех. Если не слезешь, я сам тебя вытолкну наружу, сделаю одолжение человечеству. Раз… два…
Настя тяжело вздохнула, кокетливо присела, обняла Цербера за шею и позволила подхватить себя на руки. Как только он отошел от окна, Настя, извернувшись, влепила ему очередную пощечину, да такую звонкую, что сама испугалась.
— Это тебе за выпускной. — Она попыталась вырваться, ударив его кулаком в плечо, но Данила сцепил зубы и донес ее до стола. Сбросил, как мешок, позволив сесть на край столешницы, и сказал:
— Тебе когда-нибудь приходило в голову думать о ком-либо, кроме себя?
— Нет. А тебе?
— Ты настолько упрямая, что хочется завыть на Луну, чтобы пришельцы услышали зов и забрали тебя в другую галактику. — Цербер положил ладони на ее колени и медленно раздвинул, стягивая вверх ткань юбки; обхватил Настю за талию и, резко притянув к себе, прошептал на ухо:
— Ну что ты молчишь? Так сильно хочешь меня, что онемела вдруг?
Он был не так уж далек от истины, и Настя, разозлившись, процедила:
— Мудак.
— Весь мир — сплошные мудаки. Одна ты — принцесса.
— Я хотя бы пытаюсь бороться за себя, а ты сдался такой мрази, как Артем.
— О да, оскорбляй меня еще, это так благотворно влияет на мой характер, — со злым смехом ответил Летов; он обхватил Настин затылок ладонью и сжал волосы в кулак. — Что еще хочешь сказать, ну? Не стесняйся. Когда еще такая возможность появится, — Второй рукой Данила крепче обнял ее за талию, мужские бедра сильнее вжались между раздвинутых ног.
Возбуждение накатывало волнами, покалывая кожу; внутри, ниже живота, нарастала горячая тяжесть.
— Как же я тебя ненавижу…
— Льстишь ты мне, Анастасия, и повторяешься, — сказал он, опаляя дыханием щеку. Прикусил подбородок, поцеловал уголок рта, а затем, отстранившись, оттянул ей нижнюю губу большим пальцем и провел по деснам. — Все, закончились слова? Неужели выговорилась наконец? Аллилуйя.
Настя отбросила его руку и проворковала:
— Помнится, в прошлый раз, когда я так сделала, ты чуть в кювет не влетел.
— Как — так? Ну-ка, ну-ка.
Она отодвинулась немного назад, чтобы дать себе больше пространства, и, ухмыльнувшись, одним движением сняла топ. Заведя руки за спину, расстегнула бюстгальтер.
— Упс, — и отбросила его в сторону. — Теперь ты молчишь. Чудеса нездорового общения. — Настя призывно посмотрела в глаза Церберу, выгнула спину и откинулась назад, упираясь ладонями в стол.
Лицо Данилы потемнело от страсти, в светло-карих глазах появился слишком опасный блеск. Настя видела, что Цербер даже не пытается прийти в себя, поздно.
— Ты хоть понимаешь, что я тебя сейчас возьму? — хрипло спросил он, без былой иронии и улыбки. Не дождавшись возражений, Данила медленно расстегнул пуговицы на рубашке, не отводя горящего взгляда, заставляя задыхаться от предвкушения. Рубашка улетела на пол, а Данила надавил Насте ладонью между грудей, молча приказывая ей лечь на стол, и провел рукой вниз.
— Я неделями бредил о твоем пирсинге.
Настя зачарованно обрисовала пальцем свой пупок, где блестел сапфир. Данила склонил голову к ее животу и, лизнув камешек, уточнил:
— Не об этом.
Он расстегнул короткую молнию на юбке и, приподняв Настю под ягодицы, сдернул ткань с бедер, а следом спустил шелковые трусики. Данила обхватил руками ее щиколотки, заставляя согнуть ноги… Осознание того, что в кабинет могут скоро вернуться, растворилось в предвкушении удовольствия; ничего не осталось в мире, кроме этого желания.
Цербер опустился на колени, и у Насти участился пульс, гулко застучал в горле, заставляя сглатывать мольбу и облизывать резко пересохшие губы. Данила скользнул ладонью под коленом вниз по бедру, удерживая его в захвате, раскрывая Настю еще откровеннее, придвигая ближе к себе.
Второй рукой он бережно накрыл лоно, а потом медленно проник пальцем внутрь, осторожно помассировал и добавил второй. Настя напряглась на волне внезапной паники, но Данила не позволил отстраниться; успокаивающе коснулся губами внутреннего бедра, а затем склонился ниже и провел языком снизу-вверх вдоль клитора, до сверхчувствительного бугорка, и чуть выше, к двум металлическим горошинкам украшения. Подул на них и медленно обвел кончиком языка. От ощущений у Насти потемнело в глазах, и она застонала, даже не пытаясь сдерживаться; выгнулась, подаваясь вперед, и провела пяткой по плечу Данилы, умоляя продолжать.
Боже, сколько раз она об этом мечтала. И всегда только с ним, для него. Настя не стыдилась Цербера, потому что казалось, что она в своем обычном сне, и можно расслабиться.
— Ты достаточно сильно меня хочешь, чтобы продолжить? — выбил ее из чувственного водоворота голос Данилы.
— Ты ведь знаешь…
— Что именно? — он сделал несколько ритмичных движений языком и одновременно пальцами, массирую влажную внутреннюю стенку. И снова остановился. У Насти свело челюсти от желания его поцеловать, застонать, попросить.
— Я всегда хотела только тебя… достаточно сильно, чтобы отдаться даже на улице перед зрителями. Но ты ни разу не попросил. — После первого признания дышать стало легче, а Данила подтянулся над ней и поцеловал в живот; Настя приподнялась на локтях и увидела, что он улыбается.
— Не просил, потому что заботился о твоем здоровье. Если бы начал, то уже не смог бы остановиться, вот как сейчас. Потом не жалуйся, что я тебя… замучил.
Настя рассмеялась и окончательно расслабилась. Она сжала ногами его бедра и попросила:
— Так может ты вернешься к тому… чем занимался только что?
Данила обвел языком сосок, втянул в рот и прикусил.
— В другой раз. Хочу, чтобы ты получила первый оргазм, когда я буду в тебе.
— Амбициозно.
— При правильном подходе даже девственница может получить удовольствие. — Он поцеловал вторую грудь, а затем поднялся, увлекая за собой Настю. — Я об этом читал…
