— А в чью каюту ты меня поселил в прошлый раз? — уточнила Лиза, когда в полночь они наконец оказались на борту «Одиссея». Андрей хотел уже ответить, но Лиза, чуть не споткнувшись от резкого воспоминания, запричитала: — А еще же велик мой, велик!
— Его уже вытащили, сдали в ремонт.
— Прекрасно. Я теперь без велосипеда.
— Он тебе в ближайший месяц не понадобится, Лисенок.
«А может, и никогда не понадобится, если я паду смертью храбрых», — заключила Лиза и фыркнула от своей неожиданной пафосной трагичности.
Андрей тем временем провел ее к каюте, так и не ответив, кому та принадлежит: любовнице А или любовнице Б?
— Это моя каюта, — словно прочитав черные архиповские мысли, признался Бесстыжий. — И окна я приказал замуровать. Скажи спасибо себе. Будешь ночевать, как принцесса в башне.
…Что-то изменилось в тоне Андрея. Он словно перестал видеть в Лизе девушку. А хотя, он и раньше не видел. Но сейчас особенно отрицал этот факт противным тоном старшего брата. Это беспокоило, поэтому она обнаглела и спросила прямо:
— А ты уже подобрал мужчин, с которыми мне предстоит набраться интимного опыта? Просто интересно, поэтому и спрашиваю.
Андрей напрягся, и на мгновение в его холодных темных глазах полыхнуло пламя.
— Это твой выбор, я не сутенер.
— А если я выберу тебя? — Лиза сама себе поразилась. Она будто со стороны наблюдала за тем, как глупая Лиса приблизилась к Бесстыжему и провела пальчиком вдоль выреза его футболки.
— Уточню: выбирай кого пожелаешь, но не меня.
— Не паникуй, я проверяла, поведешься ли ты.
— Молодец, возьмешь конфетку в баре, в левом отсеке.
— Не злись.
— Я спокоен.
Лиза стояла, прислонившись спиной к двери каюты, а Андрей — совсем рядом… Но его эта случайная близость, увы, не взволновала. Он абсолютно невозмутимо и сосредоточенно потянулся рукой к двери, чтобы разблокировать ее картой, и Лиза, подавшись вперед, вдохнула аромат соленого бриза у крепкой теплой шеи.
— М-м, а чем ты так вкусно пахнешь? Афродизиаком?
Андрей дрогнул и упустил карту.
— Переставай дурачиться.
— А я что? А я ничего. Отрабатываю процесс соблазнения. Сам хотел преподать пару уроков вчера. Ты был такой мрачный, грубый, мне хотелось тебя убить… Кстати, домашнее задание мы так и не закончили.
Дразнить Одиссея было до безобразия весело, и Лиза улыбалась широко, как Чеширский кот, когда ввалилась в каюту и под тихие проклятия Андрея узрела незнакомку.
О нет, это была не какая-нибудь силиконовая Барби. Взору предстала сама богиня Цирцея. Шикарная, с пышными темными волосами, лет тридцати, если судить по тяжелому проницательному взгляду.
— Натали, добрый вечер… ночь. Рад вас видеть, — поздоровался по-французски Андрей, ни капли не смутившись. Как официально он, однако, общается со своей любовницей! На «вы». Женщина поднялась из широкого синего кресла с серебристыми гранями-завитушками и спешно запахнула белый пеньюар, отороченный пушком. Милота.
— Простите, что не предупредила о своем приезде, — извинилась гостья. — Я бы не стала занимать вашу каюту на этот раз, знай я о… А кто это? Вы не представили.
— Племянница. Лиз. Приехала погостить на лето. Школу заканчивает.
— Ах, вот оно что, — обрадовалась прекрасная Натали в слишком призывном пеньюаре с пушком. — Если хотите, я переселюсь в гостевую каюту, только вещи возьму.
Интересное открытие. Некая Натали заполучила ключ-карту от комнаты с правом хранить здесь свои вещи и приходить когда вздумается. И Бесстыжий при виде нежданной гостьи сразу расцвел, плечи распрямил, даже плетеный браслет на запястье поправил. Разволновался, что ли?
— Я устрою племянницу на ночлег и вернусь. Дождитесь меня, Натали.
— Конечно. Благодарю, Анри.
Лиза молча вышла из каюты, попрощавшись мимолетной улыбкой, и впервые с момента знакомства почувствовала себя ребенком рядом с Бестужевым. А он молча закрыл за собой дверь и направился вдоль коридора, пересек гостиную, прошел на другую сторону яхты и наконец заговорил:
— Поселишься во второй хозяйской каюте, надеюсь, ты не против.
— Вторая?! Возмутительно! Я хочу особый статус, Одиссей.
— Не умеешь ты кокетничать, Лисенок. Ложись спать и чтобы без фокусов.
Андрей пропустил Лизу вперед, едва не подталкивая, и ей стало обидно. Это он к Натали так торопится? Постеснялся бы.
— А если я проголодаюсь?
— Ночью? — Бесстыжий скептически приподнял бровь и дергано огляделся, в явном нетерпении. — В каюте есть чипсы.
— Я на диете.
— Лиза… — в голосе проскользнуло предупреждение.
— Спокойной ночи, — сдалась она и добавила тихо: — Или неспокойной.
Андрей ушел, так и не объяснив статус Натали на борту. И тут Лисе стало противно от себя самой: как можно было так откровенно ревновать? Вчера готова была убить этого хама, а сегодня ковриком расстелилась. Позор.
Лиза разделась, устало рухнула на кровать и, закутавшись в шелковую простыню, уснула, стоило прикрыть глаза.
* * *
В каюте кондиционер работал на полную мощность: Натали не любила жару. Стройная, ухоженная писательница из рода Богарнэ мелкими глотками пила мартини и время от времени рассматривала оливки на дне бокала.
— Я подала на развод.
По-русски она говорила с акцентом, как и многие потомки русских в Европе. Впрочем, мало кто из них вообще помнит о своих корнях и тем более понимает сложную грамматику. Наташа была приятным исключением, и Андрею нравилось разговаривать с ней.
— Яннис уже ищет тебя, скорее всего… А может и нет, он в Париже сегодня.
Наташа была женой Янниса Амаду, о чем жалела уже несколько лет. Урод бил ее и всячески занижал самооценку, пытаясь убедить, что жена — ничтожество, и она в какой-то момент стала напиваться. Грек пообещал, что убьет, если она уйдет из дома, но, видимо, запасы терпения у Наташи иссякли.
— В любом случае, он не станет искать здесь. Он ведь не знает, что мы знакомы, — рассудила гостья. — До сих пор не верю, что судьба свела нас с тобой. Что мне есть где спрятаться.
Андрей подошел к встроенному шкафу-купе и, не стесняясь, снял футболку, а затем быстро натянул белую майку, в которой собирался спать… Вопрос о ночлеге оставался открытым: Наташа явно ждет нежности и ласки, напуганная до смерти, но есть одно «но».
Убрав зажим с волос, Бестужев устало встряхнул головой, позволяя передним выгоревшим прядям упасть на лицо; уперся кулаком в гладкую деревянную поверхность шкафа — и почувствовал легкое прикосновение теплой ладони к спине.
