Наташа приняла заказ и с болью в голосе спросила:
— Почему ты мне веришь? Откуда ты знаешь, что я не вру сейчас?
— Честно? Потому что Марк сдохнет скоро, и мне уже все равно, правду ты говоришь или нет. Просто приди на чертову яхту, Наташа-Кеби, или наш композитор умрет от бешенства.
Ее бледные щеки порозовели, а в карих глазах появился блеск. Она кивнула — и слишком сосредоточенно занялась работой. Андрей ушел, но знал, что утром Наташа позвонит Барри.
И действительно, сразу после рассвета «медовая Кеби» поднялась на борт. А ровно через пятнадцать минут Марк бежал с корабля, ни с кем не попрощавшись, кроме Андрея, которому сказал с ненавистью в голосе:
— В гробу я видал таких друзей, как ты. Я увольняюсь.
Ничего, остынет и вернется. Наташа, живущая на «Одиссее» без присмотра — это слишком большое искушение, чтобы ему не поддаться.
И вот Андрей с ней вдвоем сидел за ширмой и упаковывал подарок для Лизы, которую ждал только завтра. В коробке лежал бриллиантовый брелок для ключей от старинного дома, который он собрался снять на год рядом с университетом. Брелок был сделан в виде лисы. Андрей купил его по дороге на яхту накануне.
Услышав родной ядовитый голос Лизы, он начал улыбаться, как Чеширский кот, и попросил Наташу не выходить.
Сцена ревности, которую закатила Лиза, показалась райской музыкой для обиженного мужского эго, а понимание, с которым эта удивительная девушка позже выслушала Наташу, еще раз убедило Андрея, что он самый удачливый парень на земле.
— Марк вернется, — пришла Лиса к тому же выводу, подбодрив «медовую Кеби». — Он слишком тяжело переживал всю эту историю, даже у меня на плече однажды плакался, а это о многом говорит. Просто наберись терпения.
Наташа кивнула, как-то робко, по-девичьи, и Андрей искренне поверил, что для нее Марк — первая в жизни любовь, которую она себе позволила. А может, единственная любовь, которой она не смогла противостоять.
…Марк поднялся на борт через три недели, в последний день экспедиции Лизы, когда они уже упаковали чемоданы и прощались с командой на время. Марк как ни в чем ни бывало обнял Андрея и молча принял на себя управление делами Одиссея. Спокойный, собранный и циничный, как всегда, одетый с иголочки. Вот она, преданность. Перебесился и пришел работать.
— Медовой нашей придется потрудиться, чтобы снова вывести его из себя и раскрутить на скандал, — сказала Лиза, когда они садились в вертолет на верхней палубе.
— Главное, чтобы яхту ко дну не пустили, — усмехнулся Андрей.
Он никогда не испытывал будоражащего воодушевления, взлетая в небо, но сейчас широко улыбался, поднимаясь немного ближе к солнцу и зная, что рядом с ним — она, единственная женщина, для которой он собирался готовить завтрак, обед и ужин.
Готовить Андрей умел только кофе, но об этом Лизе знать было не обязательно.
* * *
— Это так странно, правда? — спросила Лиза, глядя в окно их нового дома. — Мне все время хочется выйти во двор и увидеть море.
— Когда я хочу увидеть море, то смотрю в твои глаза, — сказал он, затягиваясь сигаретой. — Кстати, пока не забыл. Как поживает твоя подруга Тори? Яннис спрашивал.
— Он что, так и не нашел любовницу?
— Шутишь. Он говорить-то до сих пор громко не может. Стал какой-то… религиозный, что ли. На исповедь ходит раз в неделю.
— А Тори ему зачем?
— Да черт его знает. Спросил, что она делала в храме в Афинах, куда он обычно ездит.
— Ах, это…
Тори после событий у Понти вдруг протрезвела и заделалась волонтером для бездомных от имени «Богинь Элеоноры». Сменила гардероб, сдала старые шмотки в банк одежды для бедных. Лиза виделась с ней только на репетициях и показах, так что не слишком расспрашивала, с какого перепуга Тори открыла в себе тягу к доброму и светлому, но подруга словно повзрослела. И теперь время от времени посещает храмы в разных странах мира, кормит бездомных. Даже косынку на волосы повязывает. Очень… неожиданно и как-то даже мило. Пожалуй, стоит предупредить Тори о темпераменте Янниса, чтобы не впуталась в больные отношения.
То, как ветви жизни руслами реки перетекали одна в другую, как сливались, расширялись, шумели и потом снова расходились в узоры, действительно впечатляло.
Лиза распустила волосы, стащив резинку, и они волной упали на спину. Андрей стоял в кухне и варил свежемолотый кофе, божественный аромат которого разлился по комнате. Лиза оперлась о косяк двери, сложив руки на груди, и сказала:
— Ты такой сексуальный сейчас.
Он улыбнулся одним лишь уголком губ и, пожевав жвачку, налил исходящий паром кофе в белую чашку.
Андрей стоял в светлой футболке с длинными синими рукавами и в тесных джинсах, низко сидящих на узких бедрах. «Принесите мне абрикосов, сердце укрепить», — вздохнула Лиза.
Темно-шоколадные волосы, которые он немного укоротил, все равно падали на лицо, а отросшая за два дня щетина оттеняла скульптурное лицо. Он подкатал рукава, и на загорелых запястьях показались плетеные браслеты. Положив на тарелку под чашкой маленькую квадратную шоколадку в золотистой обертке, он самодовольно прищурился и чуть-чуть передвинул шоколадку в сторону. Не был бы он Андрей Бестужев, владелец одной из самых успешных и быстро растущих отельных сетей последнего десятилетия.
— Смотри, шедевр, — гордо сказал он.
— В этой комнате только один шедевр, и это ты. Я бы выставила тебя в Лувр и любовалась до конца дней.
Андрей многозначительно приподнял бровь, скрывая смущение (он так и не привык к откровенным комплиментам Лизы), и спросил:
— Ну что, отметим переезд?
Она спустила бретельку свободного платья с плеча и сделала шаг навстречу.
— Я имел в виду: закажем китайской еды, кино посмотрим, — пряча смех, подколол он, кусая ее в шею и спуская вторую бретельку. — Обожаю твои эти балахоны за то, что на них нет пуговиц, поясов, застежек и прочей ерунды, которую придумали для пыток.
— А я обожаю тебя. Я бы тебя съела, — шептала она, обнимая мужчину мечты за крепкую шею и собирая губами аромат соленого ветра с его кожи.
— Кофе остывает, — хрипло сказал он, помогая снять с себя футболку.
— Зато я вся горю. Охлади меня, Бес.
…Год совместной жизни пролетел, как одно сплошное лето. Насколько трудно Андрею и Лизе было уживаться с другими людьми, настолько легко и весело оказалось вместе. Совместный быт не тяготил, но кухарку и горничную Бесстыжий все-таки нанял, не выдержала душа поэта.
В середине года отца экстрадировали в Россию, и мама осталась в Оксфорде одна; она не растерялась и продолжила поддерживать свой вымученный образ светской львицы. Дело Василевского было закрыто в пользу Валентина Прохорова, и Лиза получила от российского дипломата новогоднюю открытку со снеговиками в благодарность. Это было очень мило с его стороны.
