Оставался первый вопрос — что он там забыл, в этом замке? Не собирается же держать меня там шесть месяцев, пока не рожу…
Если я вообще рожу после такой скачки…
Испытывать судьбу во второй раз и соскакивать с лошади на полном скаку я не стала — тем более что неслись мы уже по краю ущелья и риск был свалиться не в мягкую грязь, а в бездонную, каменную пустоту.
— Надя, пригнись к лошади и держись! — услышала вдруг сзади.
Ни о чем не думая, тут же пригнулась, вцепляясь свободными пальцами рук в луку седла под собой…
Раздался странный свист, удар… Инквизитор за моей спиной дернулся, захрипел и через секунду уже соскальзывал, вываливаясь из седла…
Я не видела, что с ним случилось.
На полном ходу, ошалевшая и перепуганная лошадь галопом вбежала на узкий, деревянный мост.
— Прруу! — закричала я, видя впереди дырку на месте проваленной доски. — Стой, дура! Стой, кому говорят…
Но лошадь и не думала останавливаться. Каким-то чудом пролетев над выбоиной, она взбежала на скалу с другой стороны и только там начала медленно притормаживать…
— Прруу… Тихо-тихо, лошадь… приехали… — успокаивала я ее, потираясь щекой о гриву. Наконец, животное остановилось, тяжело дыша и покачиваясь от усталости.
Осторожно, стараясь не свалиться, я обернулась и тут же закричала от радости.
— Эллиор!
Спешившись — вероятно, чтобы не проломить под двойным весом и так шаткий мост, мой рыцарь бежал ко мне, выкинув куда-то свой черный шлем с забралом.
Инквизитора нигде не было видно, зато из-за поворота уже нарастал гул погони и топот многочисленных копыт — видать, не очень там у «наших» все складывалось.
Добежав до края, Эллиор остановился и двумя короткими ударами перебил веревки моста, позволяя тому с гулким перестуком упасть и повиснуть вдоль обеих краев ущелья.
— Наверх… — скомандовал до странности хриплым и отрывистым голосом, будто ему не хватало воздуха.
Спустил меня с лошади, быстро развязал и подхватил на руки, взбегая по лестнице и толкая спиной высокую, скрипучую дверь старого замка. Поставил на землю, поискал в растерянности глазами, остановился на мне… и вдруг, побелев лицом, медленно и тяжело съехал по стене на землю.
И только тогда я увидела. Из прорехи между нижней и верхней частей брони, из его левого бока торчала рукоять кинжала — длинная, красиво перевитая кожаными лентами. С королевской эмблемой на торце.
* * *
— О боже… Эллиор… — я беспомощно стояла перед ним на коленях. — Что делать? Что мне делать?
Он явно терял силы, хоть кровь и не вытекала из раны прям сильно. Скорее струилась тоненькой, непрекращающейся струйкой. Я старалась не смотреть на эту струйку, потому что знала, что вместе с ней вытекает из моего любимого жизнь.
Он приоткрыл тяжелые веки.
— Спрятаться. Здесь много комнат… И скоро будет бойня… Если Ихташ выживет, он найдет тебя… Я выбросил Инквизитора в пропасть после того, как он пырнул меня. Подумают… что и ты… с ним… свалилась…
— Нет! Что делать с тобой? Как… это… — я водила руками вокруг ножа, боясь прикоснуться. Неизвестно откуда пришло знание, что нож из раны вытаскивать ни в коем случае нельзя, потому что он хоть как-то затыкает рану… Если его вытащить — Эллиор может умереть в считанные секунды.
— Никак… Мне крышка, любовь моя. Роди мне сына. Пусть… вырастет и отомстит. Прячься, Надя…
Снаружи уже шумели, явно выстраивая что-то у обрыва ущелья. Я зарыдала, обнимая его и прижимаясь лицом к его щеке — до странности холодной, будто он уже умер.
— Тшш… Ну что ты ревешь… — успокаивал он меня, будто это я умирала с предательским кинжалом в боку. — Такова жизнь… Мужчины часто умирают раньше женщин…
— Это у вас! — неожиданно разозлилась я — на себя, на него, на всю эту поганую страну, с ее погаными законами, продажным Инквизитором и разжиревшим, развращенным властью королем! — У вас все мрут, как мухи! И женщины бесправные или продажные! Или такие суки, как твоя мать! Я ведь говорила — надо было ОСТАТЬСЯ У НАС!!
Я понимала, что не имею права орать на раненного, что только хуже делаю своими криками, и нету от моей истерики никакого толка. Но не могла остановиться — била кулаками в пыльную каменную плиту у себя под ногами, плакала и ругала его на чем свет стоит.
Он вдруг протянул руку, гладя меня по щеке.
— А ты все такая же дикарка, как тогда… когда я в первый раз увидел тебя… Когда хотела мне хозяйство откусить… Помнишь?
Сквозь слезы закивала, прижимая его ладонь своей, пытаясь передать ей свое тепло. Так странно — когда-то он грел меня. Теперь я его грею.
И вспомнила.
— Я прокусила Инквизитору палец…
Морщась от боли, Эллиор усмехнулся.
— Думаю, ему уже все равно… Но я спрошу, что он думает по этому поводу…
— Эллиор…
— Прячься моя лаани, — жестко приказал он. — Ты не сможешь пробыть со мной до конца.
Я замотала головой так яростно, что слезы разлетелись во все стороны.
— Нет! Я не брошу тебя! Я… я спрячу тебя вместе с собой! Пусть думают, что мы оба упали с лошади… — прежде, чем он откажется, я потянула его за руку, а когда отлепился от стены, зашла ему за спину и просунула руки под мышки. Попыталась приподнять. И тут же снова разревелась — поняв, что не смогу. Обняла его сзади, позволяя опереться о меня спиной.
— Не плачь, родная… — он мягко успокаивал меня, гладя по руке и потираясь щекой о мою. — Ты же сильная… Вырастишь сына, и все будет у вас хорошо… Сначала ты будешь его защищать, потом — он тебя…
Я всхлипнула.
— Как я выращу дракона одна?
Он замер на мгновение.
— Думаешь… они… не безумцы? Кто верит в это?
И я вспомнила, что хотела узнать, в чем хотела удостовериться, прежде, чем останусь одна.
— Поклянись мне, Эллиор… — лихорадочно зашептала ему в ухо. — Умоляю… Перед лицом своих богов, поклянись, что не знал об этом… что не взял меня, потому что хотел ребенка-дракона…
— Дура! — вдруг гаркнул он, тут же задохнувшись от боли. — Неужели после всего, что было, тебе нужны какие-то клятвы?!
— Прости меня… — я сжала его еще крепче. — Я дура, да… Просто он сказал… Инквизитор… Что ты врал мне… а на самом деле все знал…
— У нас нет времени на все это… — рычал он, не слушая. — Оставь меня! Прячься! Я все равно не выживу… Этот урод попал мне в печень — смертные не выживают от таких ран! Или сам подохну или меня добьют… Прислушайся! Там уже перекидывают канаты с гарпунами… Если тебя заберет король — точно теперь не оставит ребенка в живых… побоится мести…
Понимая, что он прав, я захлебнулась слезами… Уже ничего не видя перед собой, рыдая, целовала куда ни попадя, пытаясь насытиться, напробоваться, нанюхаться им в последний раз… начиная желать, чтобы он умер прямо сейчас, на моих руках… а не под мечами тех, кто «добьет его». Сдавила его руками и завыла в шею — почти беззвучно, чтоб не услышали.
