– Поисковая группа? Когда она начала прочесывать лес? – уточнила Блум. – Как они могли не заметить хижину?
– Это было еще до создания Missing People и возникновения хорошо организованной поисковой деятельности. Судя по всему, поиск провели весьма посредственно, да и нельзя недооценивать размеры дремучих лесов вокруг Орсы.
– Тоже глушь, – кивнула Блум. – Как же тогда нашли Карла Хедблума?
– Благодаря психологам. Никто, собственно говоря, не знал, что группа пациентов из Фалуна находилась тогда в том районе. Они уехали еще до того, как Эммануэль Граден перестал быть единственным подозреваемым. Позже их вызвали обратно и допросили. Искали особую модель патологического поведения – ненависть и в прошлом насилие по отношению к матерям с маленькими детьми. Одним из самых ярких примеров такого поведения в Швеции был двадцатичетырехлетний Карл Хедблум. Когда оказалось, что он находился неподалеку от Орсы в момент убийства, провели анализ ДНК. Неизвестная ДНК из хижины совпала с ДНК Хедблума. Оставалось только грамотно провести допрос.
Блум кивнула.
– А были еще подозреваемые кроме отца?
– В принципе, нет, – сказал Бергер. – Но допрашивали очень многих.
– И ты провел значительную часть допросов вместе с Росенквист? Я надеюсь, ничего странного не было?
– Мне кажется, полиция в общей сложности допросила половину населения Орсы. Нам с Ди досталось минимум человек двадцать, может, тридцать. Живущие поблизости, соседи, коллеги супругов Граден, другие пациенты из группы, люди, которые проезжали мимо утром, шоферы грузовиков… Кого только не было.
– Но вас подключили к расследованию, когда с Эммануэля Градена уже сняли подозрения? – спросила Блум.
– Насколько я помню, да. Мы задавали о нем очень мало вопросов. Ди чаще всего концентрировалась на рисунке ручкой на бедре, на четырехлистном клевере, а я пытался разобраться с хижиной. То есть, кто ее построил, долго ли готовили преступление, кто в принципе мог бы ее построить?
– И в папке есть распечатки всех допросов?
– Должны быть, да. Но постепенно это все отошло на второй план. Как я уже говорил, я присутствовал на решающем допросе, проведенном Алланом, когда Карл Хедблум признал себя виновным. Я был помощником Аллана, но я сомневаюсь, что я произнес хотя бы одно слово.
На какое-то время воцарилась тишина. Потом Бергер сменил тему и спросил:
– Ты нашла что-то о Лизе Видстранд?
– Проститутка из Гётеборга. Жестоко избита пять лет назад, найдена мертвой в отеле «Готиа Тауэрс» незадолго перед книжной ярмаркой, в оплаченном наличными номере, забронированном на ее имя. Не нашлось никаких родственников, а момент был такой, что никто не был заинтересован в выносе на публику негатива, и это, вероятно, объясняет, почему убийство прошло мимо любопытных масс-медиа. Но четырехлистный клевер на бедре действительно зафиксирован. Единственное, чего я не нахожу, так это статьи в местной прессе, о которой упоминает Йессика Юнссон в своем письме. С другой стороны, наверняка было немало местных газет, которые закрылись, и до их архивов я добраться не могу. Может быть, их больше не существует.
– Однако возможно, что это подражатель, – сказал Бергер. – Кто-то, кто прочитал в приговоре Карлу Хедблуму о нарисованном шариковой рукой на бедре четырехлистном клевере.
– Вполне возможно, – сказала Блум.
– Другие сходства были?
– Внешние в определенной степени да. В остальном, конечно, ничего. С точки зрения места в обществе, очень мало общего между школьной учительницей и матерью маленького ребенка из Орсы и проституткой-наркоманкой из Гётеборга.
– А само убийство? – спросил Бергер. – Причина смерти?
– Довольно похоже. Грубое насилие, раны на теле, но особенно много на лице, резаные раны. Но, слава богу, никакого ребенка.
– У Лизы Видстранд были дети?
– Во всяком случае, я не обнаружила, – ответила Блум. – И Йессика Юнссон тоже бездетна. Или была.
– Была, – констатировал Бергер. – Все действительно указывает на то, что мы позволили ее убить, когда находились в доме.
– Мы должны думать о будущем. Угрызения совести приводят только к застою. Росенквист сказала, что хочет отстранить нас от расследования, но меня бы не удивило, если бы она охотно согласилась на тайное продолжение параллельного расследования. Она тебе доверяет.
– Единственный человек в мире, – пробормотал Бергер и получил в ответ косой взгляд.
– Уже два часа, эксперты-криминалисты наверняка закончили работать в Порьюсе. Ты рискнешь ей позвонить?
Бергер посмотрел на Блум. Рассмотреть в ней что-то кроме полицейского рвения не получалось. Она действительно хотела найти разгадку, поймать того типа, который ударил ее поленом по голове и убил женщину, которую они должны были бы защитить. Бергер не видел никакого тайного умысла и не мог предположить иной цели.
С другой стороны, Молли Блум была специалистом по притворству.
Он кивнул. Естественно, он тоже хотел поговорить с Ди, тоже хотел узнать, как идет дело. А еще он хотел, и очень сильно, поймать того типа, который огрел его поленом по голове. Но прежде всего, ему хотелось снова стать полицейским, погрузиться в дело, которое займет пустоту внутри него.
– Будет лучше, если ты возьмешь это, – сказала Блум и протянула ему трубку спутникового телефона.
Это выглядело как небольшой шаг вперед в их отношениях.
13
Четверг, 19 ноября, 14:09
После десятого гудка Бергер был готов положить трубку, но тут в ней прокричали:
– И что я сказала вам про вас и это расследование?
– Что мы не должны в него соваться, – сказал Бергер. – А мы разве совались? Они нашли наши следы?
Ди глубоко вздохнула.
– Пока нет. Вы тщательно все убрали. Но и до вас там было тщательно убрано.
Блум наклонила голову поближе к телефону. Бергер отодвинул его от уха, так что голос Ди разнесся по домику. Блум кивнула, Бергер понял.
– Она угощала нас чаем, – сказал он. – Но чайные чашки потом были вымыты. Хотя и раньше в доме было очень чисто, да. Мы проверяли и дальние углы кухни. А ванная? Большинство следов ДНК находят именно там.
– Я передам твои советы по судебной экспертизе Робину, – сухо прокомментировала Ди. – Предварительные результаты показали, что ДНК присутствовала только в туалете, в том числе на зубной щетке и расческе, и, судя по всему, она совпадает с кровью. ДНК Йессики Юнссон ведь нет ни в одной базе, но совпадение кажется однозначным.
– А в котельной? Где преступник сидел и выжидал?
– Робин как раз начал осмотр. Но его первый комментарий был: «В котельных обычно бывает намного грязнее».
– Йессика Юнссон утверждала, что не спускалась в подвал пару лет, – сказал Бергер.
