Сеньон, будто не расслышав отказа, спросил:
– Кевен Бланше проходил лечение в вашем заведении?
Каршан поставил локти на стол и соединил кончики пальцев у себя под носом.
– Так значит, речь идет о Кевене? – все так же бесстрастно уточнил он.
– Помните такого?
– Разумеется.
– Он причастен к торговле человеческой кожей. Как минимум три человека были освежеваны заживо. Возможно, Бланше не принимал в этом непосредственного участия, но убийца – кто-то из его хороших знакомых. Из его ближайшего окружения.
Каршан уставился на Сеньона поверх пирамиды из пальцев.
– Послушайте, если вы хотите получить его историю болезни, вам нужна личная встреча не со мной, а со следственным судьей. После этого вы должны позвонить в секретариат и договориться о том, чтобы я вас принял. По своей инициативе я действовать не могу и никаких показаний давать не буду.
– Мы и не требуем от вас показаний, доктор Каршан, – заверила Лудивина. – Нам нужна всего лишь информация о вашем пациенте, которая поможет выиграть время в расследовании. Подумайте о том, что это может спасти кому-то жизнь.
– Значит, это неофициальный разговор, без протокола? Предупреждаю, я не буду свидетельствовать в суде. У меня есть право молчать, гарантированное врачебной тайной.
– Мы просто хотим лучше понять Кевена Бланше.
– Например, его сатанинский бред, – подхватил Сеньон. – Он уже имел место, когда Бланше поступил в ваш отдел?
– Я не буду обсуждать с вами его психическое состояние, это конфиденциальные сведения. Однако могу сообщить, что его перевели сюда, если не ошибаюсь, в начале две тысячи шестого года из больницы Святой Анны
[37] на принудительную госпитализацию по решению суда. Мы довольно долго держали его в отделении для пациентов с острой фазой психического расстройства, затем он провел два года в отделении обычного режима. После этого за ним некоторое время наблюдали в общем секторе для готовящихся к выписке, и он показал себя очень хорошо. Заключительный этап лечения состоялся в простом стационаре, по-моему, опять в больнице Святой Анны, и в конце концов было решено его выпустить. Терапия оказалась эффективной, больной проявлял осознанные действия, в состоянии наблюдались улучшения.
– Он проявлял склонность к агрессии? – спросила Лудивина.
– Не больше, чем другие пациенты, которые поступают к нам. Вы находитесь в ОПТД, мы специализируемся на чрезвычайных случаях.
– Бланше – именно такой случай?
– Когда он поступил сюда, его поведение было непредсказуемым, приступы бреда сопровождались вспышками агрессии. Поэтому его и определили в ОПТД.
– По вашему мнению, он способен снять кожу с человека?
– Не могу ответить на этот вопрос.
Лудивина, стараясь скрыть нараставшее раздражение, продолжила:
– Он говорил с вами о близких друзьях, о соучастниках?
– Нет, не припоминаю.
– Бланше когда-нибудь упоминал о Сатане как о реальном человеке, с которым он встречался?
– Нет, но самой этой темой он, конечно, был очень увлечен.
– Значит, «хозяина» он встретил после того, как прошел курс лечения, – сказала Лудивина Сеньону и снова обратилась к Каршану: – Доктор, у него бывали посетители, когда он был здесь?
Каршан наморщил нос, размышляя.
– Послушайте, господа, вы явились сюда без предупреждения и без официального разрешения, отнимаете у меня время… Я не обязан отвечать на ваши вопросы.
Лудивина подалась вперед:
– Но это невероятно важно! Кевен Бланше может быть причастен к нескольким тяжким преступлениям, и если произойдут новые убийства, бессонница нам с вами, доктор, обеспечена, так что…
Каршан вскинул руки перед собой:
– Я прекрасно понимаю ваши аргументы и очень сожалею, но не могу выдать историю болезни без ордера.
– Мы просим только назвать имена его посетителей, – сказал Сеньон.
Лудивина поспешила добавить:
– Ваше имя при этом не будет фигурировать ни в одном протоколе, разговор останется между нами, даю слово.
Каршан еще подумал, провел острым кончиком языка по губам, затем оторвал клейкий листок из блока бумаги для записей и взял перьевую ручку.
– У него была только одна посетительница, – сдался он наконец. – Но приходила часто, я ее хорошо запомнил. Катрин Декенк, мать его дочери. – Врач протянул Лудивине бумажку с написанным именем.
– У Кевена Бланше есть дочь?
– Да. Дальше выкручивайтесь как хотите, я вам ничего не говорил. В любом случае я понятия не имею, где она живет. – Каршан встал из-за стола, чтобы выпроводить жандармов из кабинета.
– Спасибо, доктор, – сказала Лудивина.
Психиатр, стоя у открытой двери, удержал девушку за руку, когда она уже собиралась выйти. Хватка у него была железная. Он наклонился ближе – от бороды пахло трубочным табаком:
– Если найдете девочку, удостоверьтесь, что у нее все в порядке. Я для нее ничего не мог сделать – это не в моей компетенции.
– Конечно…
– Я говорю об этом, – врач постучал пальцем по виску.
– То есть у нее проблемы с психикой? Как у отца? Какие именно?
– Это мне неизвестно, но вы сами все поймете, когда ее увидите. Я бы сказал, ее проблемы налицо.
Каршан стоял спиной к свету, и его собственные глаза казались чернильно-черными. Лудивина несколько секунд впитывала этот странный взгляд, как промокашка чернила. И ее пробрала дрожь.
18
Лудивина надела солнечные очки, скрывшие пол-лица, и мир вокруг мгновенно погрузился в полумрак – от этого сразу стало легче, светлые кудряшки веселее заплясали по сторонам толстой черно-коричневой оправы.
Майское солнце начинало припекать, в одиночестве нежась на лазурной перине.
– Я позвонила Гильему, – сказала Лудивина напарнику, – он попытается найти адрес Катрин Декенк.
– Я рад, что мы наконец вышли оттуда, – проворчал Сеньон. – И так терпеть не могу лечебницы, но эта – полный отстой. Больница-тюрьма! Ограды, решетки, прутья на окнах, камеры с замками, санитары-качки так и смотрят, как бы кого-нибудь заломать при малейшем поводе… Я там уже задыхаться начал. А еще этот Каршан. Не самый приятный в мире человек.
– Я вообще не доверяю бородатым врачам. Борода свидетельствует о нерешительности.
Сеньон погладил усы и отрастающую бородку:
– Ну спасибо…
