Лудивина подумала о другом убийстве из той же серии, по поводу которого она беседовала с лейтенантом из криминальной бригады с набережной Орфевр. Мужчина, найденный мертвым с перекошенным от страха лицом, жил один почти в центре Парижа. Получается, что убийца стал более осторожным. Может, потому что боится ареста? Нет, флики и в Париже ничего нашли, там тоже не было свидетелей…
Пара. Он напал сразу на двоих. Убийца повысил планку опасности в плане жертв и понизил в плане условий и местности. Он не сумасшедший. Совсем наоборот…
К другому рапорту Вассер приложил несколько фотографий обеих жертв. Лудивина решила их не рассматривать – вообще-то, это было не в ее правилах, но сегодня у нее не хватило бы на это духу.
Еще Вассер сделал некоторые выводы по поводу хронологии преступления. Поскольку двое влюбленных не явились на работу в субботу, их похитили самое позднее субботним утром, однако смерть наступила предположительно в ночь со вторника на среду следующей недели. Кроме того, Вассер напомнил о царапинах на ладонях, разодранных коленях, пятнах земли и каменной крошке на одежде у обоих, чтобы подкрепить свою версию о том, что преступник держал молодых людей взаперти. Сейчас полицейский ждал результатов вскрытия, прежде всего анализа грязи под ногтями, в надежде, что найдется ДНК их палача, если они пытались бороться.
Никакой ДНК там не будет. Убийца слишком осмотрителен для этого. Даже если ему не удалось предотвратить сопротивление жертв, что кажется маловероятным, он должен был вычистить их ногти, если парень с девушкой все-таки рискнули вступить с ним в схватку.
Откинувшись на спинку кресла, Лудивина помассировала виски. Голова еще болела, и не верилось ни на секунду, что ее тем или иным способом не накачали наркотиками. Наркотик был единственным объяснением.
Дьявол не существует.
Почему убийца держал Фредерика и Альбану в плену живыми несколько дней? На телах нет никаких следов физического насилия. Может, из любопытства? Хотел понаблюдать. Возможно, это такая форма садизма – он получал удовольствие, слушая их крики, зная, что они сходят с ума от страха. В конце концов, именно этим дьявол и занимается – питается чужим страхом. Людские страдания – его хлеб насущный.
В его распоряжении было спокойное место, где можно запереть двоих людей и слушать их крики. Место обязательно изолированное, вдали от случайных ушей. Потому что вряд ли он заткнул им рты кляпами. Нет. Слушать, как они плачут, пытаются выторговать у него свою жизнь, шепчутся между собой, тщетно пытаясь успокоить друг друга, – все это для него было чистым наслаждением. А сам он с ними говорил? Вероятно, да. Со мной он говорил. Только меня, в отличие от них, оставил в живых. Наверняка он обращался к Фредерику и Альбане, чтобы напугать их еще больше. Или просто шумел, стучал в дверь, давая понять, что вот он, рядом, вопил и дьявольски хохотал, нагоняя ужас, а еще, я уверена, он поделился с ними своими планами – сказал, что намерен их убить. Мерзавец с ними играл, забавлялся, пока их сердца не выдержали. Он нагнетал страх час за часом и ждал момента, когда они уже не смогут этого выносить. А когда они окончательно созрели, показал им свое истинное лицо.
На этом логические построения Лудивины забуксовали. Она не знала, что думать, и вернулась к отчету полицейского – интересно было, к какому заключению он пришел.
Вассер считал, что действовала целая банда. Он ни на секунду не верил, что один человек мог лишить сопротивления и похитить двоих. Но Лудивина уже видела убийцу. И она знала, что умные безжалостные извращенцы очень даже способны на такое. Более того, сложные задачи лишь усиливают их возбуждение.
Нельзя недооценивать власть оружия, направленного на людей, пребывающих в состоянии шока и беспомощности.
Достаточно было разбудить их посреди ночи ударами и угрозами, застать врасплох – и они, ошеломленные, при виде незнакомца, который не в пример им полностью владеет собой и привычно держит ситуацию под контролем, да еще держит в руке направленное на них оружие, ничего не смогли сделать, им оставалось только подчиниться. Люди, подвергшиеся нападению, хватаются за самую слабую надежду, и очень часто безропотное подчинение становится их первой автоматической реакцией. Сопротивление означает смерть. Человек в состоянии сильного потрясения не решится дать отпор, это для него слишком большой риск. Нет, Лудивина не была согласна с первыми выводами Вассера – действовала не банда, а один преступник. Очень опасный человек, который с каждым убийством все больше наслаждался тем, что он делает. Наслаждался настолько, что почувствовал потребность рассказать об этом тем, кого он считал способными оценить всю меру его «таланта».
Убийца, который самовольно явился к ней ночью.
Дьявол во плоти.
На пороге кабинета вырос силуэт, и к ногам Лудивины упала тень.
– Я тебе нужен? – спросил Бенжамен. – Все уже разошлись. О, а ты еще здесь, Гильем?
Гильем взглянул на циферблат – шел девятый час.
– Черт!.. Я пытался увильнуть от свадебных приготовлений, иначе мне пришлось бы выбирать между розовыми и сиреневыми салфеточками для столовых приборов, а меня от этого уже тошнит, но сейчас мне пора сваливать!
И он вихрем умчался, ни с кем не попрощавшись и выкрикивая извинения в прижатый к уху айфон.
Бенжамен, сорокалетний парень с бритой головой – он скрывал таким образом раннюю лысину, – помахал пачкой «Мальборо Лайт»:
– Пойду перекурю. Ты со мной или еще посидишь?
– Иди, я тебя догоню.
– Где сегодня поужинаем? Я в квартале знаю одного ливанца, он готовит…
– Согласна, – перебила Лудивина.
Бен топтался на пороге, глядя на нее так, будто хотел что-то еще сказать, но не решался.
– Знаешь, если хочешь сменить обстановку в этот уик-энд… Мать оставила мне в наследство домик в департаменте Уаза – небольшой, зато стоит посреди леса, там тихо, рядом пруд, где можно рыбу половить. И никто об этом доме не знает, ты там будешь в полной безопасности. По мне, так лучшее местечко, чтобы отдохнуть и набраться сил.
– Спасибо Бен, но со мной и без этого все будет в порядке, не хочется сейчас уезжать из Парижа.
– Как скажешь.
Он снова взмахнул пачкой сигарет и ушел.
Два выходных в какой-то хибаре на Уазе, да еще в обществе Бена – только этого не хватало! Даже перспектива провести сегодняшний вечер под его надзором приводила Лудивину в отчаяние. И все же она пока не находила в себе сил его отослать – пришлось бы употребить весь свой дар убеждения, к тому же, она дала клятву Сеньону этого не делать. Теперь Лудивина уже жалела о том, что отказалась от ужина у них с Летицией. Но ей не хотелось навязываться и нарушать семейную идиллию. А Бенжамен – холостяк, и Лудивина знала, что он счастлив оказать ей услугу.
Она выключила компьютер, слегка навела порядок на столе и уже собиралась спуститься к Бену, когда зазвонил стационарный телефон.
