— А зачем вы Эмилии дали повторную дозу яда? — спросил Соколов.
— Жалко было смотреть, как та мучается! — Отравительница застенчиво потупилась.
Жеребцов не удержался, фыркнул.
— Что побудило вас писать анонимку на Евдокию Павлову?
— Понятно что! После случая с Маргаритой она везде рассказывала: я, дескать, всех отручаю, ну, в Подолии так говорят, — отравляю, стало быть. И Оскар за Евдошкой увивается. Тогда я и придумала — подсунула ей в шкаф отраву, да вам письмишко. Ловко? Думала, ее засудят, а с меня подозрения снимутся.
— Вы ведь были замужем и у вас ребенок?..
— Да, на воспитании он, у няньки, — быстро проговорила Мержвинская. — К делу это не относится.
Обретенный Борух
История с ребенком вновь всплыла на суде. По совету защитника В.Ф. Леонтьева Мержвинская распорядилась доставить в суд ее чадо: «Чтобы вызвать жалость у присяжных поверенных!»
И вот привезли мальчика лет семи со смуглым цветом лица и копной курчавых волос. Защитник произносил пламенную речь, в которой обелял отравительницу. (Кстати, та, одумавшись, стала утверждать, что «никогда никого не отручала» и что наговорила на себя под угрозами следователя. Подобные маневры мы и нынче частенько наблюдаем.)
И вот защитник картинно взмахнул рукой и патетически воскликнул:
— Господа присяжные, когда вы будете выносить свой вердикт, помните, что у этой несчастной есть горячо любимый ребенок, который нуждается в ее заботливых руках. Вот он! Встань, младенец!
Поднялся мальчик и сонным взглядом посмотрел на подсудимую.
И вдруг истошный крик потряс своды переполненного зала:
— Борух, мой сынок! — И к малышу бросился известный нам Давид Ципин, смотритель Преображенского кладбища.
Выяснилась еще одна жуткая история. Года четыре назад незнакомая женщина, оказавшаяся Мержвинской, выкрала у супругов Ципиных сына.
Они заявили в полицию, опубликовали фото ребенка в «Ниве» — все было тщетно! И вот теперь, считая себя немножко причастным к следствию, смотритель пришел на громкий процесс и узнал сына.
Оказалось, что Мержвинская украла его потому, что обнаружила в нем какое-то сходство с почтовым служащим. Выдавая мальчика за общего ребенка, женщина получала деньги на его содержание. Забавно: суд выяснил, что мальчику сделано обрезание. Но лжемать убедила, что это — «особенности».
Зато настоящий ребенок отравительницы куда-то исчез навсегда.
Эпилог
На основании вердикта присяжных заседателей и судебного решения Мария Феликсовна Мержвинская, тридцати пяти лет, исповедания католического, была приговорена к лишению всех прав состояния и к каторжным работам на пятнадцать лет. В возмещение расходов по розыскам Боруха, согласно иску Давида Ципина, последнему присудили 810 рублей, что его заставило воскликнуть: «Такая радость — и Борух, и гелд!»
Похождения фантастической женщины
Приключения особы, про которую наш рассказ, в свое время переполошили тех должностных лиц, кто отвечал за политическое спокойствие государства. И уж, во всяком случае, им позавидовал бы аферист самой высокой марки, включая Соньку Золотую Ручку.
Неутомимая Малка
На самом западе Российской империи, на границе с Пруссией, находится местечко Вержболово. Весной 1901 года тут было весьма неспокойно. Обосновавшиеся за рубежами нашей родины чуждые ей типы готовили «новую эру в истории человечества». Так пошло они называли потоки крови и социальные потрясения, к которым толкали Россию с истинно дьявольской энергией.
Через границу выливался на нашу землю мутный поток контрабанды — прокламаций, подстрекательских газет, порнографических открыток, оружия, взрывчатых веществ.
От всех этих беспокойных дел в стороне жила дородная красавица Малка Грам. Она была рослой, плечистой, с крупными чертами лица и любила носить экзотические одежды, вроде какого-то немыслимого кокошника. Рассказывали, что его спер из музея Малкин муж Исаак, когда посетил однажды Кустарный музей во Львове. И это очень похоже на правду, если вспомнить о вороватой натуре Исаака.
Малка держала дом терпимости. Даже не дом, а так, маленький публичный домишко. В нем не покладая рук трудились три особы юного возраста — Ганка, Олеся и Фира. Сюда запросто заходили местные обыватели. Переспать с девицей было столь же обычным, как выпить водки в привокзальном трактире.
Когда наплыв клиентов бывал особенно велик, Малка, душою болея за дело и пользуясь отсутствием мужа, начинала помогать своим девчатам.
Новые гешефты
Эта труженица как-то познакомилась с вертким разговорчивым человеком, назвавшимся Овсеем Таратутой. Овсей решил эту славную женщину совратить в революцию:
— Я видный социал-демократ, — сладко шептал он. — Скоро мы свергнем царя, сделаем свободу и будем жить прилично.
— А мне зачем это? — лениво спросила женщина.
— Если вы станете нам помогать, то получите самое лучшее здание в Вержболово и сумеете разместить там столько девиц, сколько захотите. Кроме того, уже теперь за каждый груз контрабанды, который вы доставите через границу, получите хороший гешефт.
Малка оживилась:
— Вот это просто замечательно! А сколько именно?
— За каждый пуд нелегальной литературы тридцать рублей ассигнациями.
— Тридцать пять, и я согласна! Мой Исаак все равно болтается без дела.
Они тут же ударили по рукам.
Прекрасный незнакомец
Наступило чудное лето. Дни стояли погожие. Перепадали вдруг обвальные дожди, гремели грозы и опять на эмалево-голубом небе вовсю сияло солнце.
Однажды Малка зашла по каким-то делам на железнодорожную станцию. К перрону подкатил петербургский поезд. Женщина с любопытством наблюдала, как жандармы входят в вагоны делать пограничный досмотр.
Вдруг из вагона 1-го класса легко спрыгнул на дебаркадер изящно одетый человек. На нем был узкий в клеточку пиджак и соломенное канотье. Он лениво оглядывал окрестности и помахивал тросточкой с массивным серебряным набалдашником. Лицо его дышало мужеством и пренебрежением к провинциальному местечку и его обывателям, толпившимся около здания вокзала и на площади.
За приезжим носильщик тащил небольшой чемодан.
«Боже, какой красавчик! — екнуло сердце у Малки. — Вот если бы задумал зайти к нам, отдохнуть, уж я бы его всего исцеловала!»
Приезжий сел в пролетку, извозчик тронул вожжи, и вскоре они скрылись за углом.
Каково было удивление Малки, когда, войдя в свой дом, она увидала прекрасного незнакомца, сидевшего в гостиной на продавленном диванчике, закинув нога на ногу, и читавшего «Санкт-Петербургские ведомости».
