— А что, — объяснил немного неловко Вильям, — нормальный он мужик. Старается. Вон юг почти от нечисти освободил, на севере, правда, еще полно… Да и о людях заботится. Только проклят он и весь его род.
— То есть как — проклят? — удивилась Мара.
Этой истории она еще не слышала.
— Ну, ты не знаешь, что ли? Какая-то болезнь их косит. Нынешний Вседержитель третьим сыном своего отца был, так двое старших не дожили до престола. Болели-болели да померли. Сколько за них Всеединому ни молились, а все одно. Теперь вот и старшего сына та же непонятная хворь свалила. Сколько уже времени… Помрет, как пить дать.
Мара вспомнила, как глашатаи обращались к толпе с просьбой молить бога за старшего сына Вседержителя. Так вот оно что… Ну, в общем, понятно.
— Да не проклятие это, — сказала она. — Ясно же, род вырождается. Они ведь, благородные, заключают между собой близкородственные браки, чтобы кровь не разжижать. А получается наоборот, кровь от этого только хуже становится, а сами они болезненнее и слабее.
Маре даже стало жаль незнакомого ей юношу. Бледного, невзрачного, как цветок, выросший без солнца. Представила, как он постепенно чахнет и вянет в своем дворце. Нет уж, и врагу такой участи не пожелаешь.
— Ладно, — сказала она, хмурясь. — Выпью за его здоровье. А ты, Бьярн?
— Хм, — ответил Бьярн. — Отчего же не выпить за это несчастное хиленькое создание?
Разошлись утром, довольные праздником и друг другом. Договорились, что обязательно встретятся снова, тем более что Вильяма и Бимера нетрудно теперь сыскать — они устроились на сезон в «Сытого воина» и теперь каждый вечер веселили публику в таверне.
Эрл остался ночевать у Вики, с друзьями. У камина его ждал подарок — увидит, когда вернется. Деревянный меч на перевязи. В прошлый раз Бьярн не успел купить его, вернулся раньше, будто почуял что-то. То-то радости будет.
— Тебе понравился праздник, птаха? — спросил Бьярн, целуя ее в кончик носа.
— Ага, — счастливо вздохнула Мара.
Вечер оказался волшебным, и закончить его тоже хотелось волшебно, но только подумала об этом, как сразу испугалась. Бьярн понял, что ее тревожит.
— Просто согрею тебя, — тихо сказал Бьярн. — И поцелую. Хорошо?
— Хорошо…
Мара позволила взять себя на руки и отнести наверх.
ГЛАВА 38
Утром Мара проснулась и долго прислушивалась к ощущениям. Вечер все равно закончился волшебно, хоть и не совсем так, как она представляла.
— Давай помогу снять, — сказал вчера Бьярн и прикоснулся к алому поясу на платье.
Сзади оно застегивалось на десяток маленьких крючков — самой ни за что не дотянуться. Мара пожала плечами, молчаливо соглашаясь.
Удивительно даже, что такие огромные руки могут быть такими чуткими и ловкими. Бьярн точно провел пальцами по спине, а оказалось, одну за другой раскрыл маленькие застежки. Осторожно потянул ткань, обнажая плечи.
— Я дальше сама, — спохватилась Мара.
И вот уже она стоит в коротенькой рубашке и тонком белье, зябко приподнявшись на носочки — холодно босиком на полу. Бьярн перекинул платье через спинку стула, поверх своей рубашки, разгладил подол так бережно, словно платье продолжало оставаться частью Мары.
Мара тем временем юркнула под одеяло, прохладное и скользкое. Без Бьярна в огромной постели, рассчитанной на двоих, — видно, комната изначально планировалась для семейной спальни — стало неуютно и одиноко. Но он не надолго оставил ее одну, лег рядом, обнял вместе с одеялом, кутая. Плечо Мары беззащитно белело в полутьме комнаты. Бьярн опустил вниз тонкую лямочку рубашки, поцеловал ямку у ключицы.
— Тепло, девочка моя?
Она только кивнуть смогла. Потянулась навстречу его губам, и Бьярн тихонько принялся покрывать поцелуями доверчиво поднятое лицо, глаза, щеки.
— Тепло?
— Жарко, — прошептала она.
Ей действительно стало жарко, одеяло мешало, и Мара скинула его, освобождаясь. Лямочка сползла со второго плеча, и тонкая ткань скользнула по коже. Бьярн глухо застонал, увидев Мару почти обнаженной, а она тут же застыла, напугавшись.
— Не бойся, не бойся, птаха. Я сдержусь.
Его губы проложили дорожку по ее шее вниз, не оставляя без внимания ни одного участка матово белой кожи.
— Ай, щекотно, — рассмеялась она, когда язык Бьярна коснулся пупка, и тут же почти задохнулась на вдохе, потому что Бьярн остановился на секунду, а потом поцеловал тонкий полумесяц шрама у нее на бедре — след укуса гомункула. Когда-то багровый, теперь шрам стал светло-розовой полоской.
— Бьярн…
— А неплохо я тебя заштопал, согласись. В следующий раз еще аккуратнее сделаю, — пошутил он, отвлекая ее.
— В следующий раз? Вот спасибо! — возмутилась Мара, и страх отступил.
Именно этого Бьярн и добивался. Осторожно отвел ее руки, которыми она неосознанно закрылась.
— Позволь мне… Тебе будет хорошо, обещаю.
— Но только мы ведь не станем сегодня… Да?
— Не станем. Я только поцелую тебя. Везде…
А потом наступило утро. Свет проникал сквозь оконные стекла, которые из-за морозного узора на них казались витражными, волшебными, как весь вчерашний день. И ночь.
Вот что это было? Мара никогда раньше не испытывала подобного. Невероятно, чудесно… Если так пойдет дальше, она, пожалуй, поверит: то, чего она так боится, с любимым человеком дарит совсем иные ощущения.
Мара повернулась на бок и, положив щеку на сгиб локтя, долго смотрела на спящего Бьярна. Он лежал на спине, и могучая грудь поднималась и опускалась от сильного дыхания. Длинные черные ресницы едва заметно трепетали. Наверное, Бьярну снится сон. Мара надеялась, что хороший. Но если плохой, то сейчас она его прогонит! Приподнялась и чуть-чуть прикоснулась губами к его щеке, надеясь, что он и во сне ощутит ее любовь к нему. И Бьярн от этого легкого прикосновения проснулся и посмотрел на нее своими удивительными глазами, которые сейчас были очень серьезны.
— Что бы ни случилось, всегда помни, что я люблю тебя, птаха, — сказал он.
— Ладно, — согласилась она, улыбнувшись.
В такое утро, как это, легко было поверить в его любовь. Мара поняла, что никогда еще не чувствовала себя такой счастливой.
А потом наступил длинный радостный день. Не успели они одеться и спуститься к камину, как вернулся Эрл. Ворвался с улицы, принеся с собой прохладу и свежесть зимнего дня. Долго, захлебываясь от восторга, рассказывал о том, как они с Риком и Мартином не спали всю ночь. «Ну, почти всю! Потом Мартин уснул, а мы с Риком над ним посмеялись, а потом сами уснули!» Нашел меч, и мальчишеский восторг вспыхнул с новой силой. Эрл заставил Бьярна с ним сразиться и, кажется, всерьез поверил, что одержал верх, когда Бьярн, с торчащим под мышкой деревянным мечом, рухнул к его ногам.
