Воцарилось молчание, слышно было, как Том перечислял тех, кто вернулся:
— Раф Кисточка, Дарри Дикобраз, Хон Рози и Кротоначальник. Четверо!
Сестра Шалфея поднялась с места и, рыдая, подошла к Мэриел:
— С), Мэриел, бедный твой папа, какой он был храбрый…
Сакстус лишь в ужасе пробормотал:
— Нет, нет, только не Джозеф!
Среди всеобщего хаоса раздался голос разума, то есть голос Симеона:
— Тише! В стихах говорится, что вернутся четверо, но там ничего нет о смерти. Мэриел, расскажи нам, что с твоим отцом!
Мэриел с благодарностью посмотрела на Симеона:
— Я все объясню. Джозеф Литейщик вовсе не собирается умирать. Вот письмо, которое он просил передать аббату Сакстусу.
Развернув маленький свиток, Сакстус громко прочел:
— »Моему дорогому другу отцу Сакстусу и всем рэдволльцам. Я нужен в Южноземье, поэтому я решил остаться здесь помочь им восстановить их страну. Сейчас я отливаю колокол, чтобы он звонил над этой землей в честь тех, кто погиб в Великой битве, и напоминал мне о друзьях в Рэдволле.
Думаю, у вас пир горой. Как бы мне хотелось быть с вами! Будьте счастливы, растите большими и сильными, заботьтесь друг о друге и о нашем прекрасном аббатстве. Не волнуйтесь, когда-нибудь настанет день, и мы встретимся.
Все вы живете в моем сердце.
Джозеф Литейщик».
Мэриел нежно улыбнулась и добавила:
— Джозеф награжден титулами Королевского советника, Почетного командующего армией Южноземья и назначен губернатором замка Флорет. Но вы же знаете моего отца — он хочет, чтобы его знали только как Джозефа Литейщика. Поднимите кубки, друзья, и выпьем за моего отца!
Стропила задрожали от дружного крика рэдволльцев:
— За Литейщика!
Они выпили, и Сакстус позвонил наконец в колокольчик:
— Все рассказы, веселые и печальные, подождут до завтра. Час уже поздний, а мы еще не ели. Давайте же воздадим должное этой трапезе, но только после того, как я прочту благодарственную молитву:
Уже собрали урожай — Скорее лето провожай! Стучится осень у ворот, Стрижи отправились в полет… Друзья вернулись к нам опять — Теперь давайте пировать.
Рэдволльцы сидели и пировали, пока в витражные окна Большого Зала не заглянуло солнце. Спать никто не ложился, даже малыши. Еда, песни и стихи, радость и слезы — все смешалось, когда приветствовали возвращение друзей и вспоминали матушку Меллус.
Сакстус зажмурился, когда луч солнца отразился от ярко начищенного колокольчика, — аббат представлял, что он запишет в летопись аббатства: «Самый великолепный пир, который все запомнят надолго».
Целых три дня малыши слушали сказку о Литейщике, целых три дня не стихала буря. В сторожку принесли еду и одеяла, и каждую ночь там спали двое друзей и малыши. На четвертый день они проснулись и увидели голубое небо и яркое солнце.
— Интересно, а в аббатстве появилась новая барсучиха?
Старик белка улыбнулся и покачал головой:
— А это уже совсем другая история! Мышонок Джеррил слез с подлокотника кресла.
— А что стало с Мэриел и Дандином? — спросил он.
Из своего глубокого кресла отозвался еж:
— Они остались в Рэдволле на зиму, а однажды утром Мэриел, Дандин и Колючка Шари сели на «Жемчужную королеву» и отчалили, чтобы посмотреть, что же там, за горизонтом.
Я тоже хотел отправиться с ними, но в конце концов остался.
Вытирая слезинку, кротенок басом сказал:
— Ужасно жалко, что убили этого капитана Финбара Риска. Я бы хотел встретиться с ним!
Белка и еж переглянулись. Они медленно встали со своих кресел и подошли к шкафу. Старик рылся среди хранимых им сокровищ и говорил:
— Финбар Риск был настоящим воином, может, хотите взглянуть на его сабли?
Он вытащил из шкафа пару сабель и передал одну из них ежу. Над толпой малышей пронесся вздох восхищения, они с открытыми ртами смотрели на блестевшее в лучах солнца оружие. Кротенок вскарабкался в кресло, в котором раньше сидел еж.
— Откуда ты их взял? Старик гордо выпрямился:
— Их подарил нам Джозеф Литейщик, когда мы уезжали из Южноземья. Он сказал, что это нам в награду за проявленную в сражении храбрость, правда, Дарри?
Дарри Дикобраз взмахнул над головой саблей:
— Правда, Раф. Я никогда не забуду тот день. Я назвал свою саблю Финбаром!
Раф Кисточка смахнул слезинку — на его сабле было выгравировано другое, дорогое ему имя.
— А моя называется Фетч!
Малыши с визгом выбежали на солнышко. Раф и Дарри стояли в дверях и смотрели на малышей, к ним подбежал мышонок Джеррил, чтобы задать последний вопрос:
— А кто-нибудь вернулся потом в наше аббатство? Дарри облокотился на косяк двери и кивнул:
— Конечно, я же говорил, они возвращались несколько раз. Лог-a-Лог, Хвастопуз, даже Джозеф Литейщик и трое его друзей, хотя я едва узнал Винси, Бенджи и Фиггс — так они выросли. Но ты знаешь, что мы всегда говорим?
Кротенок, вооруженный палкой, изображающей меч, сражался с двумя бельчатами.
— Нет, а что ты всегда говоришь? За Дарри ответил Раф:
— Мы всегда говорим, что Рэдволл примет любого зверя с добрым сердцем, наша дверь всегда открыта для друзей — лишь позвоните в колокольчик.
Кротенок подумал минутку и ответил:
— Хур-р, очень хорошо, но знаете, что я всегда, это самое… говорю?
Раф улыбнулся ему:
— Ну скажи, что ты всегда говоришь? Взмахнув в воздухе палкой, кротенок завопил:
— Рэдво-о-о-олл!
