Толстый шмель, деловито гудя, пролетел в двух дюймах от его носа, и рыцарь очнулся.
– Разве можно в таком важном вопросе на чужое мнение полагаться? – сердито буркнул он, проводив шмеля взглядом. – А вдруг там все не так?
Лютгер поднялся, повел плечами, разминаясь, и решительно зашагал в сторону деревни.
По пути он припомнил все, что мог, об Имберте. Его трудно было назвать красноречивым, но убежденность в том, что жить следует только так, как живет он, действовала на слушателей лучше длинной проповеди! Сюрлетту он быстро перетянул на свою сторону: забота, внимание, защита – много ли женщине нужно, чтобы поддаться? По всему выходило, что этот человек не мог измениться с годами. И вряд ли в исповедании своей веры он ограничился рамками семьи. Значит, в Монталье точно больше двух еретиков. Недаром же вчера не только мужчина в синем и женщина в черном ушли, заслышав песню о крестовом походе, но и другие – те, что держались поодаль…
Дом вдовы Пейрен был уже близко – облепленный пристройками, он походил на старое осиное гнездо. Лютгер остановился. Именно здесь, глядя сверху, он видел вчера сидящих на ступенях крыльца людей, и один из них был в синем. Вот оно как, даже не скрываются! Правда, сейчас около дома никого не было видно. Неужели узнали, кто к ним явился под видом менестреля, и подались в какое-нибудь тайное убежище? Нет, в темноте да издали не могли они ничего разглядеть. Но стоит ли приближаться к их жилищу среди бела дня?
Он все-таки не свернул в сторону, но стоило ему подойти к невысокой, в три ряда камня, ограде, как во дворе проснулись и залаяли собаки. Женщина в черном вышла на крыльцо, изумленно посмотрела на пришельца, постояла немного, опустив руки, и исчезла за дощатой дверью.
Уловив ее взгляд, Лютгер тихо ахнул. Это была Сюрлетта – она не очень изменилась. И она, без сомнения, узнала бывшего своего спутника и свидетеля таких важных дней ее молодости.
Что теперь? Предупредит мужа, и наутро еретиков и след простынет? Или добрые пастухи возьмутся за свои ножи и посохи, чтобы вечерком покончить с опасным соглядатаем?
Сам не зная, чего ждет, он постоял еще немного, созерцая усадьбу вдовы, будто какой-то невиданный дворец. Собаки, уяснив, что хозяйка этого двуногого признала, улеглись под оградой подремать. Рыцарь, не желая и далее пребывать в столь незавидном положении, развернулся, чтобы уйти – и чуть не споткнулся о несносную девчонку Валенсу. Видимо, она бесшумно выскочила из-за угла ограды и теперь, крепко упираясь пятками в землю, заложив руки за спину, с напряженным интересом смотрела на чужестранца. И снова Лютгеру почудилось нечто знакомое в ее позе и взгляде.
– Ну? – резко бросил он, недовольный, что малолетка застала его врасплох. – Чего тебе надобно от меня, егоза?
– А егоза – это что за слово? У нас так люди не говорят!
– На ваших людях мир клином не сошелся! По-нашему егоза – это как раз такое существо, как ты!
Девчонка тут же напустила на себя кротко-невинный вид.
– Не гневайтесь, мессен! Я только спросить хотела… Вы настоящий рыцарь?
– Что-о?
– Вы песни поете, – снисходя к непонятливости чужестранца, пояснила Валенса. – А в замке болтают, будто вы рыцарь. Где же тогда кольчуга ваша, шлем, и меч, и еще конь?
Лютгер опешил, как любой взрослый, забывший, насколько сложны и глубоки бывают детские вопросы. Его поразила также правильность речи, которой трудно было ожидать от ребенка, выросшего в такой глуши. И, вместо того, чтобы отшить нахалку, он поддержал разговор:
– Я пришел петь, а не воевать, здесь мне доспехи не нужны. Конь у меня имеется, и меч тоже, но я хотел идти налегке и оставил все это далеко внизу, в городе Памье.
– Жалко… – разочарованно протянула девочка.
– Но почему это так тебя интересует?
– Так ведь нету здесь таких! – горько вздохнула Валенса. – Капитана нашего видели? Хоть бы разочек меч в руки взял! Охота да служба – разве это правильно? Моя мама говорит, что настоящие рыцари бывают только в Святой земле. Их там много, она сама видела.
– Да ну? – только и смог выговорить Лютгер.
Валенса кивнула, доверительно коснулась его руки и полушепотом добавила:
– Мой первый отец был такой!
– Первый отец? – улыбнулся Лютгер. – А что, их может быть несколько?
– Первый помер, – вздохнула девочка. – Я уже после родилась. Теперь есть Имберт, он второй. Он хороший, только говорит непонятно. И он – не рыцарь. А мне хотелось…
– Хотелось что?
Валенса прикусила губу, словно сердясь на саму себя, топнула ножкой, и не успело осесть поднятое ею облачко белой пыли, как она исчезла в тени за углом ограды.
На улице, точнее, на широкой тропе между усадьбами, не было никого, но Лютгер спиной чувствовал направленные на него испытующие взгляды. Ничем не выдав своего волнения, рыцарь-менестрель неспешным шагом пошел наверх, к замку. Запас вопросов, требующих ответа, пополнился еще одним: Лютгеру почему-то очень нужно было узнать, как звался «первый отец» этой загадочной девочки.
Во дворе крепости Лютгер застал картину настолько неожиданную, что передумал забираться в свою каморку. Женщин и детей не было видно. Солдаты же усердно упражнялись: метали дротики в набитые шерстью мешки, стреляли из луков по плетеным соломенным щитам – и получалось это у них неплохо. Капитан наблюдал за учениями, сидя на ступеньках донжона.
– В неподвижную цель попадают семь-восемь раз из десяти, – похвалился он, когда гость подошел ближе. – С подвижными, конечно, похуже, но тут другие приемы нужны…
– С мечами не работаете? – спросил Лютгер, вспомнив разговор с Валенсой.
– Работаем, но реже, порядку ради. Нам ведь не с войсками рубиться, а всяких ловких молодцов по горам выслеживать. А ваши дела как? Помог святой отец?
– Помог, да толку от этого пока мало.
– Ежели желаете со мной обсудить, скоро буду весь к вашим услугам, – учтиво ответил эн Альберик. – Мы уже заканчиваем.
Поднявшись на ноги, он резко хлопнул в ладони и громко скомандовал:
– Довольно, ребята! Сегодня лучше, чем в прошлый раз, но до наилучшего далеко. Теперь – по кругу бегом, а затем можете отдыхать!
Солдаты сложили оружие под стеной казармы, выстроились гуськом и резво побежали по кругу. Лютгер еще накануне заметил разбросанные по двору камни разного размера, но только сейчас уяснил, что лежат они так не случайно; солдаты на бегу должны были огибать их, перепрыгивать, а на горку валунов в два роста – карабкаться, цепляясь пальцами. Камни блестели на солнце и были явно скользкими.
– Водой поливаем, – пояснил капитан. – Чтобы труднее было. В горах, как вы понимаете, приходится лезть и по мокрому, и по обледеневшему…
– Это вы сами придумали?
– А кто тут за меня думать будет? – пожал плечами капитан. – Гарнизону скучать нельзя. Пусть помнят, зачем мы здесь поставлены!
