Странное бесчувствие, владевшее Лютгером, вдруг прорвалось. Подбежав к Имберту, он схватил его за плечи, яростно потряс, как охотничий пес встряхивает схваченную лису, еще немного – и кости хрустнули бы:
– Зачем? Зачем ты так поступаешь? Зачем вы все так поступаете? Как вы можете оставить свое дитя, малое дитя на произвол судьбы?
Другие пленники отшатнулись в стороны, но внимательно слушали. Имберт, так и не припомнивший спутника своих давних скитаний, вывернулся из его рук и ответил холодно:
– Ты служишь фальшивому богу и оттого слеп. Мы знаем истину. Чем скорее человек покидает круг земной, тем лучше для него.
Его жена слушала, кусая губы.
– Смерть в юном возрасте – истинное благо, – Имберт возвысил голос. – И мы с радостью пойдем навстречу тому, что нас ждет, ибо воссоединимся вскоре в светлом мире, далеко отсюда!
И тут Сюрлетта не выдержала:
– Мессен рыцарь, ради всего святого, выслушайте и меня! Я верую, как и мой муж, но его сердце очерствело, а я не могу, не могу… – слезы катились по ее увядшим щекам, пальцы, вцепившиеся в рукав Лютгера, дрожали. – Он не чувствует, он неродной отец!
– Неродной? – Лютгер заметил, что Имберт поморщился, как от укола.
– Да-да, отец моей девочки – другой человек, тот, которого вы сопровождали, который меня выкупил… – ее голос упал до шепота. – Вы же помните, правда?
Фон Варену даже не потребовалось кивнуть. Они поняли друг друга без слов и без жестов. Воистину отчасти прав Имберт, пускай не в том, что считал главным: слеп был Лютгер… И сейчас, и тогда, почти восемь лет назад.
– Прошу, позаботьтесь о моей Валенсе! Она особенная, не такая, как все!
– Это я уже почувствовал, – тихо сказал рыцарь. – Иди с миром, голубка. Не печалься ни о чем!
– Не буду! – постаралась улыбнуться Сюрлетта. – Бог сохранит тебя за это доброе дело!
Имберт закусил губу и отвернулся. Односельчане делали вид, что ничего не произошло. И разговор оборвался, потому что Матье Бовезан уже начал выстраивать своих подопечных в колонну по двое.
– Скоро отправляемся! – с озабоченным лицом подошел он к Лютгеру. – А вы с нами не собираетесь разве? Вам же тут делать вроде больше нечего, так?
– К сожалению, я не могу оставить крепость до возвращения капитана, – напомнил ему Лютгер, впервые радуясь тому, что согласился заменить эн Альберика.
– Жаль… Ну, ничего не поделаешь, тогда уж сами до Памье доберетесь.
– Я ведь не состою на службе у монсеньора. Его… (тут рыцарь некоторое время поколебался между выбором слова: «приказ», «просьба», «задание», – остановился на последнем) задание выполнил, дальше направлюсь по своим делам.
«Знать бы еще куда, – добавил он про себя. – И что станет моим главным делом?»
Сто четырнадцать душ ушли в неизвестность. Ушли молодые и рьяные монахи, довольные успехом, ушли бравые солдаты, недовольные тем, что не удалось порезвиться с поселянками вдали от бдительного ока епископа и надоевших жен. Не съеденных пришельцами кур выпустили погулять в опустевший двор. Собаки, увязавшиеся было за ушедшими хозяевами, вернулись по домам.
Лютгер, не в силах ничем заняться, оставил замок и пошел в обход его стен, приминая иссушенную солнцем траву. Из-под его ног взлетали стайками мелкие кузнечики и разноцветные жучки; взлетали – и возвращались обратно в свои травяные чащи.
– Мессен Лютгер! Вот вы где! Постойте!
Фон Варен оглянулся; к нему, размахивая руками, бежал Арнау.
– Что случилось?
– Нового ничего, мессен, – успокоил его мальчик, – я только хотел спросить… Можно я схожу к нашим в лес, расскажу, что тут было?
– Ты знаешь, где они находятся?
– Конечно, знаю! Мама всегда брала меня с собой, пока я не начал служить эн Альберику. Грибов-то они сколько нужно еще не насушили, возвращаться рано, да надо же им знать! Мама ведь здешняя родом, у нее в Монталье сестра единственная… Она осталась, не ушла, это ведь важно, правда?
– Без сомнения, важно, – признал Лютгер. – Я тебя отпущу, но сперва тебе следует разузнать, что делается в деревне.
– Так я уже сбегал! – похвалился Арнау. – Тетку повидал. Скучно там стало. Спасенные в храме молятся, старики по домам сидят, корки жуют, помереть хотят. Мальцов Валенса к себе забрала, и подружек, и парнишек. Говорит, будут сообща жить, козы есть и огород. Только я думаю, не выйдет у них: воду из колодца они достать сами не могут, и дрова колоть силенок не хватает…
– Не слыхал, кому-нибудь из солдат эна Альберика в хозяйстве воспитанники не требуются? – неожиданно для себя вдруг спросил рыцарь. – Может, бездетен кто или сыновей лишился?..
Это, конечно, могло решить лишь проблему с мальчишками, да и то наверняка не со всеми. Девочки точно никому не потребуются. Даже если среди них есть принцесса.
– Да наверняка нет, – парнишка искренне удивился вопросу. – Кому рано еще, а у кого своих по лавкам полно… Ха, это сам эн Альберик о таком, кажется, подумывал! Господь ему сына не послал, а об эту весну проходили жонглеры, и с ними был обедневший рыцарь с четырьмя сыновьями, мал мала меньше. Он игру с мечом показывал, это не зазорно, ну и на малой виэле бренчал вроде вашей, но так… куда ему до вас было, мессен… Да и с мечом – ну, не очень, в запрошлом году пара жонглеров из простых куда ловчее мечами играла… – Арнау запутался было, но сумел вернуться к своему рассказу. – Так эн Альберик к одному из его мальцов присматривался. Но эна Гауда ему и говорит с такой особой улыбкой: «Вы что же, брат мой, до внуков дожить не надеетесь?»
– Так и сказала? – фон Варен покачал головой. О бродячем рыцаре и его музыкальном инструменте он предпочел не высказываться.
– Ну да. Благородного отпрыска же не просто на воспитание берут, а взаправду усыновлять надо, чтоб был, кто после тебя останется. Но и вправду ведь когда три девицы родной крови, все уже на выданье, так внуков ждать недолго. И почти наверняка среди них мальчишки тоже будут…
Лютгер не ответил. Вовсе незачем произносить вслух то, что он думал по этому поводу.
– …А Пейре с матушкой своей к священнику жить перебрались! – Арнау вернулся к повествованию о том, что происходило в деревне. – Она раньше в семье брата своего жила, а те ушли все, она и не стесняется более.
«Вот тайна доброго пастыря и раскрылась, – подумал Лютгер с невольной усмешкой, хотя она и получилась горькой. – Но еще одна загадка остается…»
– Да ты все знаешь, как я погляжу! – сказал он уважительно.
– Всюду хожу, в оба гляжу! – гордо выпрямился мальчик. – Эн Альберик говорит, что из меня отменный лазутчик выйдет, когда подрасту!
– Весьма возможно, – согласился Лютгер. – Но если уж ты столь всеведущ, не объяснишь ли, почему капитан отослал свою семью и сам под благовидным предлогом удалился перед приходом посланцев епископа?
