Устав, я присел на камень перевести дух и тут увидел, что вдоль острова не спеша так, с ленцой, продвигается лодка. Сидевший в лодке грёб редко, но сильно, держась в отдалении от берега. Честно говоря, я вначале решил, что у меня рассудок помутился. Ну сами посудите, кто ж по морю в лодке путешествует? Плот с парусом там, понятно, да и то максимум до первого шторма, а тут лодка с вёслами. И видно, человек знает, куда путь держит. На сгоревший остров лодочник даже не смотрел, будто плавал тут мимо каждый день и пейзаж ему успел осточертеть. Даже сгоревший.
Так что колебался я недолго. Даже если это плод моего расстроенного воображения, то хуже не будет. Ну, подплывет он поближе, я залезу в воображаемую лодку, промокну, вылезу на берег и пойму, что схожу с ума. Зато если лодочник настоящий, то, может, подбросит до соседнего острова? Ради такого дела я готов погрести, хотя и будут потом руки в кровавых мозолях.
Издавая невнятные, но громкие вопли, я помчался к берегу и начал скакать, крича, маша руками и вообще всячески пытаясь привлечь внимание. Наверное, не врали, когда писали, что над водой звуки хорошо разносятся. Лодочник почти сразу повернул голову, полминуты всматривался в меня, а потом ловко сделал гребок одним веслом, разворачиваясь к острову.
– Оптопка, бараколка, прямо по Ташкентской, есть свободные места! – не удержался я от возгласа.
Глава 13
Лодка добралась до берега довольно быстро, но лодочника, разумеется, я успел рассмотреть раньше. Он всё-таки бросал взгляды через плечо, корректируя курс и примеряясь к берегу. Мужчина, этакий уверенный в себе крепыш, когда вылез из лодки, оказался ростом выше меня на полголовы, с короткой стрижкой. Двигался он спокойно, неторопливо, но чувствовалось, при необходимости может быстро и ловко укоротить меня на голову. Возможно, именно так выглядел Тиберий в моём теле. Уверенность силы, спокойствие от осознания собственного могущества и, соответственно, отсутствие необходимости задираться по мелочам.
Оглядев испачканного меня, он спокойно спросил:
– Что, сжёг остров и решил уплыть? – обозначив лёгкую усмешку уголком рта.
– Вроде того. Приплыл отдохнуть от магов, а тут сплошное пепелище, – пошутил я в ответ.
– Да ты и сам маг.
Ну, блин, как, как они все всё это видят?!
– Начинающий.
– Да мне без разницы, я – юканец, – отмахнулся мужик. – Чезаре.
– Игорь.
– Так что?
– Плыли себе, налетели водные, поломали корабль, – выдал часть правды я, – вот и пришлось спасаться. Плыл, плыл, наткнулся на этот остров, а тут пожар. Потом смотрю, ты плывешь, ну и давай махать руками.
– Ты не врёшь… – задумчиво протянул Чезаре. – Хотя чувствую, что недоговариваешь. Ладно, залезай в лодку, поплывем дальше, заодно расскажешь свою историю.
Эвона как. Ложь распознаёт? И что тут травить о себе? Поведать историю как есть?
– Не хочешь – не плыви, – уловил мои сомнения Чезаре. – Подожди следующего корабля.
– Уболтал, чертяка языкастый, – пробурчал я, залезая в лодку. – Мне сесть на весла?
– Обойдёшься, – ответил Чезаре, отталкивая лодку и ловко запрыгивая в неё. – Успеешь ещё ими помахать, пока будем плыть до Серёдки.
– До Серёдки?
– Конечно. Сказал же, я – юканец.
И он так испытующе посмотрел на меня, что сразу стало ясно: он совершает что-то такое, что знает каждый из живущих в этом мире.
Хмм, Юкана, он – юканец, и что? Чезаре произносил это не так, как мы говорим «землянин», а будто название собственного, отдельного народа. Похоже, проще капитулировать и сразу затравить историю перемещения, по крайней мере, подозрений не будет. А то хрен знает, ещё отрубит голову посреди моря, я и пикнуть не успею. Вообще, чем больше я глядел на Чезаре, тем лучше понимал, что тут и Тиберий оказался бы бессилен. Ну разве что жахнул бы магией, хотя тогда я не знал, что это бесполезно.
– Ладно, я не из этого мира, так что ничего не знаю, что происходит. Но доплыть до Серёдки не отказался бы, – как можно спокойнее сказал я, но всё равно получилось нервно.
– Так я и думал, – удовлетворённо кивнул Чезаре. – Теперь всё сходится.
Я не стал уже спрашивать у этого местного Холмса, что там у него сошлось, просто поинтересовался:
– Так что с доплывом до Серёдки?
– Видишь ли… – не спеша начал рассказывать Чезаре.
Я слушал и тихо охреневал.
Когда на заре времён боги создали мир, чтобы выяснить, какая из магий круче всех, новорождённый мир никто не именовал Юканой. Населив новый мир магами и полюбовавшись своим творением, боги ушли, пообещав вернуться к концу эксперимента. Только Юкана, движимая состраданием и любовью к обитателям, осталась и стала верховной богиней мира. Так мир получил её имя.
Маги сражались и воевали, убивали и уничтожали, и сердце Юканы разрывалось от жалости к гибнущим. Она была не в силах отменить сотворённое другими богами, но зато создала своё – своих детей, гвардию и ужас магов. Тех, кого назвали юканцами. То есть жители этого мира никогда не говорили о себе, что они юканцы – это наименование носили те, кого создала богиня. Создала она их крепкими, выносливыми, умелыми и неуязвимыми для магии. Убить юканца можно только оружием, ну, или подручными средствами, что в реалиях магического мира означало очень многое. Разумеется, и юканцы гибли, но численность их всегда оставалась неизменной. После гибели какого-нибудь юканца из храма Юканы выходил новый. Уже взрослый, зрелый и знающий. Поэтому каждый юканец считал своим долгом совершить хотя бы раз в жизни паломничество к храму.
Раньше, когда суша была другой, до храма Юканы – на территории пресловутой Серёдки – добирались пешком, теперь правила паломничества предписывали добираться на лодке. От острова к острову, не спеша, но и не медля. При этом, насколько я понял из оговорок Чезаре, Юкана и так знала, что происходит с каждым из её «детей», а они, в свою очередь, всегда могли воззвать напрямую к богине, если считали, что видят перед собой вопиющую несправедливость. То есть такую, которую не могут исправить самостоятельно. В общем, меня опять посетило ощущение бредовости мира, но вслух спросил другое:
– Так зачем тогда паломничество, если вы всегда на связи?
– Это нужно нам самим, – незамедлительно отозвался Чезаре, налегая на вёсла, – чтобы ощутить связь всего живого в этом мире и понять, куда идёт этот мир.
Ответ показался мне странным и туманным, но я был не в том положении, чтобы требовать правды. Скорее наоборот, мне пришлось самому рассказывать правдивую историю о том, как всё со мной приключилось. Чезаре изредка задавал уточняющие вопросы и не слишком удивлялся, услышав о шпионских игрищах магов, взаимном уничтожении и так далее. Ну да, сразу не сообразил, что у них тут вся жизнь завязана на истреблении друг друга. Это мне странно, как пришельцу, а местным – привычно и обыденно. То-то они магам вилы в бок всаживают при первом же удобном случае.
